Определить направление прорыва
Смена технологического уклада в промышленном производстве дает России возможность сделать реальный рывок вперед. Главное — определить, в какую сторону нужно двигаться. Ректор МГТУ «Станкин» Елена Катаева считает, что возглавляемый ею вуз способен найти верное решение
В новом майском указе Владимира Путина одной из целей, поставленных перед правительством, названо вхождение России в число пяти ведущих экономик мира к 2024 году. Причем из текста документа явствует, что этот подъем должен быть обеспечен не только и не столько за счет продажи сырья. В стране должна развиваться обрабатывающая промышленность, способная производить высокотехнологичную продукцию, востребованную на внешних рынках. Но для того, чтобы начать ее выпускать, сначала придется провести серьезную модернизацию существующих мощностей, причем с точки зрения не только, например, замены станочного парка, но и организации производства, перевода его на новые принципы работы.
В связи с этим представляется интересным, как смотрят на эту ситуацию в одном из системообразующих вузов России — МГТУ «Станкин».
На интервью с «Экспертом» ректор университета Елена Катаева пришла после очередной встречи:
— Мы сегодня защищали в Сколково проект стратегии университета «Станкин 2030», каким мы видим университет через двенадцать лет.
— И каким, если в двух словах?
— Мы видим университет адекватным задачам, которые будет перед нами ставить внешняя среда в 2030 году. То есть в каком-то плане мы визионеры, мы более или менее предугадываем, какова же будет среда. Мы считаем своей стратегической задачей трансформацию в исследовательский университет с компетенциями инжиниринга и цифровых производственных технологий.
— Вы меня пугаете. Все составляют планы до 2024 года, а вы сразу на шесть лет больше.
— Может, мы что-то знаем?
— Вы же не зря доктор политических наук…
— Да, но я еще и кандидат технических наук. Я заканчивала пятую кафедру физмеха Ленинградского политехнического института. Это та кафедра, на которой учились многие известные сегодня в научных кругах личности, руководители проектов и инжиниринговых центров. Специальность — «Динамика и прочность машин». И кандидатскую я защищала тоже в питерском Политехе по методам неразрушающего контроля. Поэтому в каком-то смысле я такой гибридный товарищ, и то и то.
— В итоге, я так понимаю, физик в вас лирика победил.
— Я на это вот что скажу. Сейчас о цифровой экономике, цифровом машиностроении, цифровом станкостроении не говорит только ленивый. Очень часто хочется уточнить термины. Когда начинается уточнение, то выясняется, что масса народа употребляет эти слова как некий мем. Люди разную суть вкладывают в эти понятия.
— Вы смотрели полемику Касперской с Чубайсом на цифровом форуме?
— Смотрела.
— На чьей вы стороне?
— Я считаю, что в целом права Касперская, но есть бесспорные моменты и в точке зрения Чубайса, потому что размер имеет значение. Он же там указал: то, что сделал Китай, мы не сможем сделать просто из-за нашей численности. То, что может быть сформировано на рынке в полтора миллиарда, трудно формируется на рынке в сто пятьдесят миллионов человек. Я думаю, что нужно взять подход Касперской и переработать с учетом замечаний Чубайса.
— А мне кажется, что Чубайс увел дискуссию в сторону, заговорив о полутора миллиардах населения Китая. Касперская сказала примерно то же самое, что и вы только что: «Вы забалтываете тему».
— Да, это большая беда. Во многом пример того, как надо развивать цифровую экономику, показывают немцы. Не будем скрывать, мы изучаем их опыт очень внимательно. Они это делают с присущей им методичностью, постепенностью. Они же ничего не разрушали, у них все поэтапно идет.
Они оцифровывают станок, снабжая его датчиками, потом снимают показания, формируют big data. И на их основе уже управляют процессом, внося в него коррективы по мере надобности — меняется инструмент, режим обработки, подается дополнительная охлаждающая жидкость. Это цифровая тень. Не цифровой двойник.
В чем разница? Цифровой двойник — это, по сути, система сложнейших нелинейных дифференциальных уравнений, описывающих изделие, которое потом «обрабатывается» на суперкомпьютере. Цифровая тень позволяет отслеживать производство изделия здесь и сейчас. Но прогнозировать и моделировать, как поведет себя изделие, позволяет только цифровой двойник. Это совершенно другого порядка сложности явление. При этом, если мы говорим не об изделии, а о производственной системе, задача кратно усложняется. В беседах с массой людей я вижу, что многие не понимают разницы. Поэтому заявление «давайте мы сейчас оцифруем производство» так легко слетает с уст, мало кто понимает всю трудоемкость и в каком-то смысле сложную исполнимость этой задачи на данный момент. К этому нужно подойти очень серьезно.
Я никоим образом не хотела бы ни в кого бросать камни, но у нас в деятельности самых разных организаций наблюдается игра словами. Что-то называется одним образом, под это даются деньги. Потом этот же процесс называется другим термином, и под это снова даются деньги. Вместо того чтобы работать по сути и достигать конкретного результата, очень часто институты вынуждены угадывать, как правильно упаковать слова, чтобы получить деньги.
Вы знаете, я считаю, как говорили великие, «нужно и это делать, и того не оставлять». Бесспорно, правильная упаковка проектов очень важна. Но мы придем к катастрофе, если займемся только упаковкой. Мы не можем паковать пустоту, мы должны паковать результат.
Оцифровать правильно
— Что нужно делать, на ваш взгляд?
— Мы готовим специалистов не только для станкостроения, к счастью для нас, а в целом для машиностроения. Почему для нас это счастье? У нас относительно неплохо чувствуют себя госкомпании. Поэтому у нас большое количество выпускников работают по специальности. Но они работают в госкорпорациях «Роскосмос», «Росатом», «Ростех», то есть на предприятиях, которые к станкостроению не относятся. Станкостроение было разрушено настолько фундаментально, что до его реального возрождения еще очень далеко. Чем станкостроение отличается от других отраслей машиностроения? У него нет массового рынка. Вам на дачу нужен станок? Нет. А машина у вас есть. Рынок станков узкоспециализированный. Станкостроение — это производство средств производства. Какая была до этого парадигма? Продадим нефть и газ, всё купим. У нас практически сто процентов парка станкостроения стояло на импортном ЧПУ, но очнулись мы только в 2014 году. Если отраслью как следует не заниматься двадцать пять лет, то за четыре года ее невозможно восстановить. Есть два момента, которые создают нам некую стимулирующую рамку. Первый момент — санкции: массу вещей нам просто не продают. Санкции заставили нас проснуться. С другой стороны, отрасль поддерживает Минпромторг. Он не дает разрешение предприятиям на закупку за бюджетные деньги станков за рубежом, если есть российские аналоги. И все равно директора машиностроительных предприятий любыми путями пытаются получить разрешение купить импортные станки. Их можно понять, так как очень часто западные станки, а иногда и не только западные, превосходят российские аналоги. Но я уверена, что станкостроение поднимется, все к этому идет. Однако мы пока еще в начале пути.
Я от души завидую Михаилу Стриханову (ректор МИФИ. — «Эксперт»), потому что «Росатом» образцово развивает свой университет. «Росатом» знает, что с ним будет на горизонте трех—пяти лет, где он будет, чем он будет занят. И четко понимает, какие ему нужны специалисты. В станкостроительной отрасли горизонт планирования у предприятий значительно меньше. Они не знают, что с ними будет в средне- и долгосрочной перспективе, несмотря на все протекционистские меры, которые принимает Минпромторг. Поэтому им сложно строить долгосрочные стратегии подготовки специалистов. Это с одной стороны. А с другой — это дает простор для творчества.
Учредитель «Станкина» — Министерство образования и науки РФ. В настоящее время эти функции переходят вновь созданному Министерству науки и высшего образования РФ. А наше профильное министерство — Министерство промышленности и торговли РФ. У нас был очень интересный диалог с руководством Минпрома. Я пришла как новый ректор, говорю: «У меня к вам три вопроса. Первый: где можно взять достоверную статистику, чтобы понять, какие вообще станки нужны в России?» Ответ был такой: «Мы знаем где, мы вам скажем». Второй вопрос: «Скажите, как устроена экспертиза, считаете ли вы, что она хорошая и ее не надо совершенствовать? А если надо, то где узнать, как ее надо совершенствовать?»
«Хороший вопрос, — сказали мне. — Мы знаем место, где есть ответ на этот вопрос». Третий мой вопрос: «Где стратегия развития станкостроения? Как я буду развивать университет, если я не знаю стратегию развития ключевой отрасли?» Ответ был такой: «Прекрасные три вопроса. А все три ответа: в “Станкине”. Это вы все должны сделать».
Эта позиция меня вдохновила. Если бы я получила готовые ответы на эти вопросы, я бы шла в парадигме, которую кто-то другой разработал. А сейчас перед университетом простор. Мы должны сделать прогноз, как будет развиваться станкостроение, чем мы сейчас и заняты.
Есть еще один важный момент. В какой мере новые технологии и какие? Сейчас все кинулись: цифровизация, аддитивные технологии… Это все прекрасно. Но опыт показывает, что в ведущих зарубежных корпорациях не всё на это переведено. Где нужны аддитивные технологии, они их применяют. В «аддитивке» много «но» и много непроработанных моментов. За рубежом смотрят очень прагматично на эти вещи, никаких целевых установок нет. Бросить классические методы обработки материалов и помчаться только за новыми технологиями нельзя. Мы как университет должны обеспечивать нашу индустрию кадрами, которые на конкретных заводах умеют работать с существующим оборудованием и технологиями. С другой стороны, мы должны смотреть вперед и не ошибиться в прогнозе.
— Что вы делаете сейчас?
— Основные проекты — тяжелая PLM-система, российское ЧПУ, центр инжиниринга производственных систем.
— Насколько я понимаю, российская система ЧПУ есть. Еще в прошлом году компания «Стан» на профильной выставке показывала станок с отечественной системой.
— Российскую систему ЧПУ, точнее, две такие системы, делал «Станкин» на протяжении последних лет. Мы их сейчас дорабатываем. Есть системы, которые решают конкретные задачи на конкретном оборудовании. Но сказать, что есть модульное решение, которое подходит под всю гамму задач, мы пока не можем.
— Эти системы ЧПУ будут исключительно для российских станков, в том числе для новых? Или они могут быть поставлены на станки иностранного производства?
— Могут. Просто сносится их мозг, имплантируется наш. Внедрение такой системы предполагает изменение аппаратного решения, то есть железа. Для того чтобы аппаратное решение было изменено, нужно его серийное производство у нас в России, потому что электронные компоненты — это наша ахиллесова пята. Здесь, говоря «ЧПУ», мы подразумеваем не только софт, но и серийное производство железа. У нас есть инфраструктурный проект, где может быть развернуто мелкосерийное производство компонентов.
Мы должны перейти на отечественную систему ЧПУ, потому что ситуация, когда всей нашей нефтегазовой промышленности в одну секунду отключили Oracle, нас обязана чему-то научить.
Дальше. Отечественная PLM-система — это колоссальный вызов. Создать модульный продукт, который позволит охватить весь жизненный цикл изделия, осознавая при этом реальные потребности наших машиностроителей, то есть специфику единичного и мелкосерийного производства. «Станкин» хочет выступить в качестве интегратора компетенций в этом проекте. У нас есть задел по узловым блокам. В частности, разработано графическое 3D-ядро как основа CAD-системы. Следующий наш проект — Центр цифрового инжиниринга производственных систем.
Точно так же, как цифровые двойники изделий позволили резко сократить время и деньги на прототипирование и эксперименты, наш проект должен увеличить эффективность производственных систем, создав их цифровые двойники. Эти двойники позволят моделировать производственные процессы на этапе проектирования, работы, модернизации предприятий. Именно над «стыковкой» двойников изделия и производственных систем мы планируем работать в рамках недавно заключенного соглашения о сотрудничестве с питерским Политехом. Мы уже плотно сотрудничаем с Центром компьютерного инжиниринга Алексея Боровкова по созданию цифровых фабрик будущего в рамках Национальной технологической инициативы (НТИ).
Ведь мало создать прототип. Надо организовать его серийное производство.
Если пробовать запускать производство старыми способами, процесс затянется. Период от создания прототипа до выхода на серийное производство очень важен. Чем он короче, тем больше мы можем выводить на рынок новых моделей. Чтобы этот период был пройден максимально быстро, нужно создать цифровую модель производства, которая позволит не только с нуля проектировать, но и понимать, как внедрять новый цифровой продукт в имеющееся производство, позволит оптимизировать логистические издержки, подбирать правильное оборудование, соответствующее именно этому продукту, настраивать его работу. Именно это, как мы считаем, основная компетенция «Станкина». Мы не говорим, что мы лучшие на конкретных отраслевых рынках, в авиа-, судостроении, но в производстве, в станочном парке, в программах управления производством как системой мы понимаем однозначно лучше всех. Мы будем продвигать именно это направление.
Оно распадается на два проекта. Первый — центр экспертизы. Мы ведем мониторинг рынка, и мы понимаем, какие станки в Россию завозят, что внедряется. Мы хотим развивать это направление. Более того, мы планируем, что работа центра не будет сводиться только к экспертизе и оценке, он будет также заниматься сопровождением и оптимизацией всего движения материальных потоков на производстве, в частности, с использованием технологических меток и хранения данных по распределенному реестру (блокчейн). Второй момент — это создание с учетом сложных математических моделей, имитационного моделирования модели предприятия как системы. Здесь у нас есть ядро, есть внедрение ряда параметров на предприятиях «Роскосмоса», но это пока локально. Сейчас предприятия хотят перепроверить свое опытное действие математикой. Мы хотим, чтобы они сначала обкатывали это в математике, потом на основе полученных данных принимали решения и делали закупки.
— С вашей стороны это услуга? Вы ее продаете предприятиям?
— Все проекты, о которых мы говорим, являются рыночно ориентированными.
— Какое-то предприятие к вам обратится, вы это сделаете. Какое-то не обратится, а само не сможет. То есть это не будет массовым, системным. Как же тогда случится переход на новые принципы производства?
— Есть предприятия, находящиеся в ведении Минпрома. Им может быть поставлена такая задача. Мы не говорим, что нужно делать сейчас. Мы только готовим эту систему.
— Почему вы думаете, что она сработает?
— Мы смотрим на опыт западных партнеров. Например, по тому, что происходит в Германии, мы видим, что они примерно на той же стадии, что и мы. У них есть концептуальная проработка отдельных блоков системы, но комплексный рабочей системы инжиниринга производства «в цифре» пока не создано. Задача, которая у них сейчас только поставлена, — охватить все производство. И у нас она поставлена. Это тот момент, где мы не отстаем, а действуем сонаправленно.
Если мы говорим о современном машиностроении, то это производство, которое может производить что угодно. На входе цифровой двойник, цифровой макет, а внутри гибкие производственные ячейки. Это несколько многофункциональных станков с широким парком инструментов, это несколько манипуляторов, квалифицированные наладчики с высшим образованием. Как обеспечить быструю работу и внедрение цифрового двойника на таком виде предприятия, мы и будем говорить.
— Такие предприятия есть у нас сегодня?
— Такие предприятия уже есть в ОСК, ОДК. Согласно планам развития направления TechNet НТИ, в среднем в год должны открываться две-три цифровые фабрики. Мы подписали соглашение о сотрудничестве с такими лидерами? как «ОДК-Сатурн», «Энергомаш». Ориентируясь на их опыт, будут подтягиваться и другие — как отдельные предприятия, так и холдинги.
— У нас много машиностроительных предприятий, организация производства по таким принципам будет стоить значительных денег. А они все не в лучшем финансовом положении.
— Это такая же история, какую обувь купить в дальнюю дорогу. Хорошую и дорогую, чтобы потом нормально в ней идти, или дешевые кроссовки, и потом каждый раз менять на новые. И надо уточнить: то, что мы предлагаем, не всегда влечет за собой многомиллиардный проект техперевооружения предприятия.
— Когда вы говорите, что будете на предприятиях внедрять эту систему производства 4.0, вы берете на себя функции инжиниринговой компании. Так?
— Да. В этом плане хорошо, что мы вуз. Мы не аффилированная структура, которая будет фаворизировать того или иного игрока.
Со станком по жизни
— Станкостроители жалуются, что рынок инжиниринга захвачен несколькими крупными игроками, у которых долгосрочные отношения с иностранными станкостроителями. Те платят им большие комиссионные, которые наши станкостроители заплатить не могут. Соответственно, при разработке проектов инжиниринговые компании предпочитают опираться на иностранное оборудование.
—Есть старые игроки рынка, есть представители крупных западных холдинговых компаний, которые называют себя системными интеграторами, большие поставщики. Их решения имеют право на существование. Основная проблема — у них не предусмотрена гибкость и совмещение с отечественным оборудованием и ПО. Мы не являемся игроком рынка, который хочет полностью изменить правила игры. Но предлагаем гибкую альтернативу, которая и в программных решениях, по ЧПУ, будет совмещаться с иностранным оборудованием. Мы будем предлагать не только те варианты, которые есть у них.
— Не имея собственного рынка, российские станкостроители будут обречены влачить жалкое существование.
— Импортозамещение начинается в мозгах. Если человек с детства использует импортное программное обеспечение, импортную технику, то у него складывается представление, что все российское — второй сорт.
Сейчас в России огромные усилия направлены на работу с талантливыми детьми. Это «Сириус», «Кванториум». Они молодцы. Но они работают с элитой, с талантливыми детьми через систему олимпиад. Там стоит дорогостоящее, в большинстве своем не российское оборудование. А инженер — это массовая профессия. Инженеров нужно в сотни, в тысячи раз больше. Привлекать в эту профессию необходимо не только с помощью олимпиад, куда попадают ребята, которые сочетают талант и активных родителей. Ребенка же нужно привезти, этим нужно заниматься. Мы должны идти туда, где эти дети живут, в регионы, в сельские школы. В Советском Союзе эта задача была решена. Мы должны взять оттуда самое лучшее. И у нас есть возможности для реализации этого.
В структуре «Станкина» есть учреждение — Федеральный центр технического творчества учащихся (ФЦТТУ). Это прямой наследник Центральной станции юных техников — головной структуры тех стаций, которые были во всем СССР. Сейчас этот центр реализует методические функции, проводит федеральные инженерные соревнования школьников. Но мы видим функционал ФЦТТУ еще шире. Сеть центров детского инженерного творчества жива. Ее только нужно вооружить новыми методиками, поставить туда хорошее отечественное оборудование. Сделать так, чтобы школьники вернулись в эту сеть, чтобы это стало модным, чтобы интерес начинался с детского сада. Мы хотим, чтобы процесс проходил каскадным образом. Студенты, работая на предприятиях, должны учиться изготавливать не самые сложные станки, на которых будут работать старшие школьники. А старшие школьники на этих станках будут изготавливать что-то обучающее для детского сада. Это все должно идти сквозным образом.
Мы готовимся реализовать пилотный проект в этой области. В рамках проекта уже сейчас мы реализуем концепцию цифровой инженерной школы. Университет имеет договоренности со школами: работаем с ними, чтобы за два выпускных класса школьники имели возможность частично выполнить программу первого курса бакалавриата. Плюс разрабатываем и внедряем проект гуманизации технологического образования, так как современный инженер должен быть ориентирован на отечественную систему гуманитарных ценностей и, с другой стороны, иметь доступ к цифровым информационным потокам. Считаем, что в связи с этим ребята должны получать и углубленные знания иностранных языков.
— Как вы намерены возрождать эту сеть юных техников?
— Она не столько спящая, сколько недофинансированная. Мы концептуально проработали проект, который включает в себя и обеспечение отечественным оборудованием, и методическое обеспечение и обучение педагогов. Я не вижу, что нужны огромные расходы на возрождение. Мы будем просить финансирование.
— У кого?
— У государства. Но и частники заинтересованы, потому что им нужны кадры. Мы это увязываем в общую программу подготовки кадров, в том числе и для них. У нас есть общие кафедры с Балтийской промышленной компанией, с «Роскосмосом». Есть идея сделать кафедру со «Станом». Мы рассчитываем на смешанное финансирование.
— Сегодня у вас большой конкурс?
— На разные специальности разные конкурсы. У нас проходной балл от ста семидесяти, но мы хотим его поднять. На IT самый большой конкурс. Меняется дух времени. В стране огромное количество безработных юристов и экономистов общего профиля. Если у нас человек выходит хорошим специалистом, то может начать с зарплаты в сто двадцать тысяч в месяц. Очень многие студенты задумываются, что лучше — стать никому не нужным или стать человеком, которого присмотрят с третьего курса, а потом дадут достойную зарплату.
Мы говорим об Индустрии 4.0. Многие понимают, что то образование, которое мы даем, это основа для пожизненного образования. Человек должен учиться всю жизнь. Модное ныне элективное образование, когда человек набирает отдельные компетенции, — я против этого подхода. Мощная математика и IT должны быть в обязательном порядке. Никто не знает, что будет через пять лет. Если вы набрали компетенции, которые перестали быть нужными, но вам не дали базу, — вы можете оказаться на обочине. А если у вас математика в порядке, вы переучитесь в любой момент на что угодно. Образно говоря, «Сириус» работает с бриллиантами. Нас интересуют технические алмазы. Их нужно намного больше, поэтому мы собираемся тесно сотрудничать с «Сириусом» и одновременно развивать ФЦТТУ.
Мы говорим о развитии человеческого капитала в стране. Единственный мощный источник развития — это не нефть и газ, а человеческий капитал. Мы совершенно не знаем, в каком мире мы будем жить через десять лет. Адаптироваться к этому миру мы можем, только развивая человеческий капитал.
Если вернуть моду на инженерное образование, то и наших ста сорока шести миллионов населения хватит, чтоб мы были конкурентоспособными.
— Как вернуть моду на инженерное образование?
— Страна устала от «Дома-2», людям хочется снова дышать, думать, иметь горизонты развития. В сентябре в восемь утра мы пришли в учебный корпус, идут занятия. Я думала, что увижу в аудитории пару сонных студентов. Когда мы учились, в восемь утра было человек десять из двадцати пяти. О том, что мы придем, никто не знал. Я была потрясена: полная аудитория студентов, и слушают преподавателя. Они хотят учиться, они понимают, какое будущее их ждет, если они не выучатся. У нас есть задача рассказать, какой есть запрос на кадры со стороны промышленности, и правильно сориентировать молодежь.
— Как говорят станкостроители, самое главное, что нужно отрасли, — это конструкторы. Те, кто будет конструировать новые станки. Собирать станки, компоненты которых привезли из-за границы, много ума не надо. Нужны собственные компетенции.
— Согласна. Но в первую очередь мы же говорим об организации цифровых технологий производства. Конструкторов много не нужно, это штучный товар. Штучный товар мы обеспечиваем, это одаренные люди. В остальном нужны крепкие проектные команды, которые будут внедрять технические изменения, поддерживать производство. Если говорить о потребности предприятий, я бы сказала о механизме целевого обучения. МГТУ «Станкин» является оператором ведомственной целевой программы Минобрнауки России «Новые кадры ОПК». Предприятие размешает потребность в кадрах на один-три года вперед, в соответствии с этим вуз учит людей. Идет дополнительное финансирование со стороны предприятия в виде повышенной стипендии. Человек понимает, куда он гарантированно по договору устроится. Такой механизм сейчас работает в оборонке. Мы хотим этот опыт применить в станкостроении и на предприятиях машиностроения, которые не под зонтиком оборонки.
У стартовой черты
— Мы вступили в новый политический цикл. Президент поставил определенные задачи, в том числе экономические. Экономики не бывает без машиностроения, а машиностроения — без станкоинструментальной промышленности. Судя по тому, что вы сказали до этого, у меня большие сомнения, что мы можем что-то выполнить, поскольку времени совсем нет. У нас с точки зрения станкостроения даже не низкий старт. С одной стороны, рынок иностранных станков для нас закрыт из-за санкций. С другой — российских станков нужного качества нет. Чтобы они появились, требуются время и деньги. Ладно с деньгами, нефть растет, но времени нет.
— Что будет, мы все увидим. Я не смотрю на это так пессимистично. Россия никогда не развивалась постепенно и планомерно, мы всегда развивались скачками. Нам всегда нужно достичь какого-то дна, чтобы потом проснуться, оттолкнуться, мощным образом выпрыгнуть. Не вижу, почему эта история не может повториться.
У нас не было бы никаких шансов, если бы мы находились в точке постепенного развития существующего уклада промышленного производства. Но наш огромный шанс заключается в том, что меняется уклад. То, что сейчас называется популярным словом Индустрия 4.0, на самом деле дает нам шанс. Мы не догнали бы постепенно развивающиеся страны. Но сейчас все находятся в точке бифуркации. Еще неизвестно, как правильно нужно развиваться, угадают ли направление. Сейчас все говорят: «прорыв». Это важно, технологический прорыв, это ключевое слово в послании президента Путина Владимира Владимировича и в его майских указах. Основной вопрос — направление этого прорыва.
То, что создали отдельное Министерство науки и высшего образования, говорит, что все усилия правительства будут на это направлены. Мы прекрасно понимаем, что это ответ на вопрос, как организовать прорыв. Но в каком направлении? Я считаю, что драйверами развития России обязательно будут университеты, в том числе наш — мы созрели для того, чтобы заявить себя как общенациональный центр по цифровизации.
Нынешняя структура правительства такова, что нас курируют как минимум четыре вице-премьера. Дмитрий Козак курирует промышленность, Максим Акимов — «цифру», Татьяна Голикова — высшее образование, Юрий Борисов — оборонку, а мы — национальный оператор программы подготовки кадров для ОПК.
Еще один важный момент. Очень важен дух времени. Я сейчас вижу, что мы потихонечку разворачиваемся. Я это чувствую по настроению абитуриентов, которые к нам идут. Люди начинают делать другой выбор. Я вижу, как стремится молодежь на все точки кипения. На выставке «Металлообработка-2018» мы проводили форум по цифровым технологиям, и у нас люди стояли в проходах. Десять лет назад так стояли бы на популярного певца. Важно не обмануть ожидания людей, не потратить средства бюджета в никуда.
— Новый состав правительства, его новая конфигурация получилась действительно новой? Она способствует тому, что машиностроение и станкостроение начнут развиваться?
— Да. Выделена «цифра». Вице-премьер по «цифре», это очень важно. То, что Дмитрий Козак курирует промышленность, — это хорошо, вся его деятельность говорит о том, что он всегда добивается результата. Важно, что выделили Министерство науки. Это подчеркивает, что государство будет этим заниматься приоритетно.
— Я читал вашу статью, опубликованную год назад, «Путин останется, элита поменяется». От элиты многое зависит, в том числе осуществление рывка. Как должны поменяться элиты? Меняются ли они?
— События 2014 года, когда Россия обрела прежнюю субъектность, начиная с присоединения Крыма, сильно повлияли на климат в стране. Здесь все комплексно происходит. Присоединили Крым, заявили о себе в новом качестве, получили полное неприятие Западом этой парадигмы, была предпринята попытка сбросить нас на периферию, медленно удушить санкциями.
Для нас это позитив, мы проснулись. Новые вызовы, новые люди, новые мысли, новая мода, новые установки. Они еще не оформились, но находятся в стадии оформления. Чтобы делать «развлекухи», нужен один состав людей. Чтобы сделать то, что полетит, поедет, сделать на мировом уровне, нужно совершенно другое качество человеческого потенциала. Не хотела бы указывать пальцами, спасибо всем, кто работал. Мы можем посмотреть, как поменялся состав правительства. Мне приятны лица людей, с которыми мне предстоит работать. Дело не в персоналиях, а в прочерченности определенных функций. В 2005 году слово «наука» кого-то волновало? А теперь наука — это тренд, то, чем вся страна будет заниматься. Это только первые шаги в каскадном процессе.
Что такое смена элит? Это не значит, что этих вывели, а новые зашли. Это постепенный пошаговый процесс. Необязательно насильственный. Он добровольный: люди оставляют свои позиции и уходят туда, где им лучше. Приходят другие.
И в Россию пошел обратный поток. Многие возвращаются. В основном те, кто там себя реализовал. Причина — здесь стало интересно. Здесь никому не запрещено нормально зарабатывать, если ты делаешь серьезные научно-исследовательские работы.
Когда сюда потихоньку подтягиваются люди, которые на Западе делали серьезную науку, — вот это очень хорошая тенденция.
МГТУ «СТАНКИН»
- Создан в 1930 году
- 1932 год — первый выпуск инженеров, 29 человек
- ~5000 студентов из 53 стран мира
- >500 преподавателей и научных сотрудников
- >100 докторов наук
- 340 кандидатов наук
- 10 тыс. кв. м — учебно-производственная площадка
- >160 единиц высокотехнологичного оборудования по цепочке переделов цифрового производства
- 14 научных лабораторий
- >70 ведущих промышленных предприятий реализуют проекты корпоративного обучения в университете
- >30 программ повышения квалификации
Научно-образовательная
структура МГТУ «СТАНКИН»
Институт машиностроения и инжиниринга
• Конструкторско-технологическое обеспечение машиностроительных производств
• Проектирование технологических машин и комплексов
• Машиностроение
• Материаловедение и технология материалов
• Техносферная безопасность
Институт автоматизации и робототехники
• Приборостроение
• Автоматизация технологических процессов и производств
• Мехатроника и робототехника
• Стандартизация и метрология
Институт информационных систем и технологий
• Информатика и вычислительная техника
• Информационные системы и технологии
• Прикладная информатика
• Прикладная математика
Институт экономики и технологического менеджмента
• Управление качеством
• Менеджмент
• Экономика
• Управление персоналом Институт технологического развития ракетно-космической промышленности
Флагманские научно-технологические проекты МГТУ «СТАНКИН»
*Система, предназначенная для управления жизненным циклом сложных (50–100 тыс. компонентов) и сверхсложных (более 100 тыс. компонентов) изделий.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl