Что нужно русским художникам
Швейцарский коллекционер Уллие Сигг считает, что им для создания проектов мирового уровня не хватает ресурсов, в первую очередь денег.
Уллие Сигг — создатель самой значительной коллекции современного китайского искусства. Он начал собирать его еще в конце прошлого века, будучи послом в Китае, Северной Корее и Монголии. Полторы тысячи произведений из этой коллекции он подарил «M+» — гонконгскому музею изобразительных искусств. Ныне он член совета директоров нескольких международных компаний, член консультативного совета Банка развития Китая, член Международного совета MoMA (Нью-Йорк) и Международного консультативного совета Tate Gallery (Лондон). А еще Уллие Сигг — патрон российской инновационной платформы Cube.Moscow, созданной для расширения культурного диалога между российским и международным арт-сообществом.
— Что вы можете сказать о русском современном искусстве?
— Я не считаю, что хорошо разбираюсь в русском искусстве. И думаю, что это может также указывать на определенную проблему современного искусства в России. Я интересуюсь искусством в целом. В частности, современным искусством и современным искусством быстроразвивающихся стран, таких как Россия. Но проблема в том, что мне очень трудно найти какую-то информацию о русском современном искусстве.
— Именно в России?
— Нет, поскольку я живу не в России. Я имею в виду, что в принципе трудно найти информацию о русском современном искусстве. И считаю это проблемой, потому что искренне интересуюсь российским современным искусством как искусством быстроразвивающейся страны. Рынок здесь до сих пор фрагментированный. Не только рынок искусства, но и вообще вся система управления искусством. И есть ощущение, что сейчас на рынке современного искусства в России недостаточно ресурсов. Когда я где-то путешествую, где-то оказываюсь, то всегда спрашиваю, где я могу посмотреть коллекцию, которая полностью отображала бы путь современного искусства в этой стране, будь то Китай или Россия. И когда я задавал этот вопрос в России, то ни разу не получил ответа на вопрос, где я мог бы увидеть полную коллекцию современного искусства. И, как я понял, здесь до сих пор нет институции или человека, который собрал бы такую коллекцию.
— Что должно произойти, чтобы русское современное искусство вышло на новый уровень? Это должны быть внешние факторы либо проблема в произведениях, которые создают художники?
— Думаю, это во многом зависит от того, какие ресурсы направляются на развитие искусства. И если у художников недостаточно ресурсов, то очень сложно развивать искусство, чтобы оно из текущей точки развития смогло достичь новой точки. Особенно когда мы говорим о возможности выхода российского искусства на международный уровень. Обычно мы оцениваем искусство относительно глобальных тенденций, которые видим во время аукционов или на крупных выставках. Такая глобальная среда искусства состоит из двух сотен основных художников, задающих тенденции, и их имена можно найти в каталогах аукционов или выставок, в том числе крупных международных. Это мейнстрим. И есть искусство, которое оценивается в несколько ином измерении. Это искусство, выставляемое на биеннале, его очень любят кураторы. Но оно не совсем подходит для соответствующих рынков. На выставках мы видим очень крупные инсталляции с применением новых технологий. Но они не являются на самом деле частью рынка искусства. И куда в этой ситуации стоит идти российским художникам? Должны они стараться стать частью этого глобального мейнстрима и пытаться войти в список лучших, наиболее известных художников на глобальном уровне? Или же им следует сосредоточиться на искусстве биеннале либо на кураторском искусстве, у которого нет настоящего рынка, но оно получает много внимания критиков, много комментариев?
Есть и третий путь — его мы наблюдаем, например, на китайском рынке, когда художники обращаются к традициям и истории. Раньше этого не было, китайские художники интересовались, скорее, западным концептуальным искусством, но так и не получили ответов на свои вопросы. Их иллюзии были развенчаны, и они решили вернуться к корням и к традиционному искусству. И конечно, когда я говорю о возврате к традиционному искусству, я не имею в виду копирование старого искусства, того, что уже существует. Эти художники используют традиции как ресурс для своей творческой деятельности.
Я думаю, что перед российскими художниками сейчас открыты различные варианты пути. И им следует ответить на вопрос, как позиционировать себя в мире с учетом таких возможностей. Сейчас я говорю только о художниках. Но вокруг них есть еще целая экосистема: галереи, аукционные дома, коллекционеры, критики, и все вместе эти участники формируют экосистему, которая, как мне кажется, еще не совсем развита в России, в то время как есть другие места, где она уже развита.
— Кто должен принять решение или как должно произойти позиционирование в таком, как вы сказали, фрагментированном и разобщенном пространстве, где существуют русские художники? Оно должно произойти само собой? Или это должен быть какой-то один человек, который выступит таким культтриггером?
— Это очень сложная система, и многое зависит от конкретных личностей, потому что бывают художники с очень сильным характером, не желающие никого слушать и гнущие свою линию. Или же, наоборот, нерешительные, которые сомневаются и не знают, куда пойти. Но, думаю, в этой системе важную роль играют галереи. Ведь они должны знать личность художника, его характер. Понимать, какие его потребности необходимо удовлетворить, чтобы творческий потенциал освободился. И важна роль владельцев галерей — они могут повлиять на решение и сказать: вот это произведение мир должен увидеть, а это лучше мы не будем показывать. А вот здесь недостаточно энергии, недостаточно качества. Это очень важная роль, но сами владельцы галерей не всегда настолько хорошо разбираются в искусстве, чтобы выполнять ее.
Итак, мы поговорили о художнике, о владельце галереи. Может быть, поговорим о коллекционере? Я думаю, что коллекционеры — это такая движущая сила. Потому что, как я понял, у государственных учреждений очень мало средств и они во многом зависят от произведений, которые художники приносят им в подарок. Конечно, если государственные учреждения зависят от подарков художников, то им будет трудно создать качественную коллекцию. Но частные учреждения, частные музеи в России могут сыграть важную роль в этом секторе, не получающем государственной поддержки. Поэтому я думаю, что коллекционеры и частные институции должны быть очень смелыми и готовыми на риск.
Когда я рассматриваю какого-то художника или группу работ, всегда стараюсь приобрести себе в коллекцию наиболее рискованную работу, произведение, в котором художник идет как можно дальше. Я сейчас не говорю о коллекционировании как об инвестициях, потому что для инвестиций это, вероятно, не лучшая стратегия. Но такой способ коллекционирования может вдохновлять самого художника идти дальше. И, думаю, в российской ситуации сегодня очень важно, чтобы была какая-то ролевая модель. Не обязательно художник, человек из мира искусства. Это может быть знаменитый актер или футболист, другой спортсмен или человек из мира моды, который в какой-то момент заявил бы, что современное искусство — это интересно, и объяснил почему. Я думаю, это очень помогло бы в продвижении современного искусства. Потому что мы понимаем: современное искусство часто используется как инструмент придания коллекционеру определенного статуса. Сейчас это на пике моды, это интересно и так далее. Почему бы не воспользоваться такой модой, чтобы дальше продвигать современное искусство? И как последний можно использовать аргумент инвестиций. Статистика по рынку показывает: если вы покупаете произведение за сто пятьдесят миллионов, это не самая выгодная стратегия — пройдут годы и годы, прежде чем стоимость удвоится. Но работа, которая стоит от двух до двадцати тысяч долларов, удвоит свою стоимость гораздо быстрее. Для многих людей это может служить аргументом. А если им не сказать, они и не задумаются об этом.
— Когда говорите о нехватке ресурсов у русского искусства, вы имеете в виду в первую очередь деньги?
— Для художника деньги — это возможность стать независимым, чтобы сосредоточиться на своей работе, а не трудиться параллельно еще в двух местах ради выживания. Это могут быть также ресурсы, необходимые на само выполнение работы. Я был здесь последний раз полтора года назад, посещал галереи, выставки. И все время сталкивался с ситуацией нехватки ресурсов, когда видел работу, которая оказалась не такой впечатляющей, какой могла бы быть. И ясно, что это связано с нехваткой денег. Конечно, не нужно очень много средств для выполнения работы на холсте или бумаге, но, чтобы создать более сложное произведение, прежде всего нужны средства. И нехватка ресурсов у самого художника или у галереи сдерживает потенциал художников. Они начинают мыслить недостаточно далеко, не так, как могли бы. Просто потому, что нехватка ресурсов их ограничивает.
— Скажите, каковы все-таки шансы русских художников попасть на западный арт-рынок? Ждут ли их там? Существует ли ниша, которую русские художники могут занять и конкурировать со всем остальным миром?
— Нельзя сказать, конечно, что российских художников прямо ждут. Но мир ждет хорошего искусства. Его всегда не хватает. И рынку всегда нужна «свежая плоть». Теоретически любой российский художник может стать таковой. Но для этого ему нужно создавать по-настоящему воодушевляющее искусство. И сегодня сделать свою работу видимой для мира легче, чем в прошлом. Особенно в России: если художник работал в каком-то отдаленном уголке, то как он мог бы показать людям свои работы? Никто просто о них не знал, если мы говорим о художниках, работавших не в Москве и Петербурге. А сейчас есть социальные сети, и действительно интересное произведение искусства, где бы оно ни было создано, редко остается незамеченным. Но столь же важную роль играют галереи, которые могут выставить какие-то работы на крупных международных ярмарках. Сейчас там покупается 60–70 процентов произведений современного искусства. Поэтому там нужно присутствовать. И, будучи художником, вы можете попасть туда через российскую галерею или же через западную галерею, если они вас нашли.
— Благодаря чему современная китайская живопись оказалась признанной во всем мире в столь короткий срок? Какие факторы сыграли в этом первоочередную роль?
— В Китае создавались интересные произведения искусства, но никто об этом не знал: не было крупных выставок. Проходили, конечно, небольшие выставки, но они предназначались для более локальной аудитории, и о них мало кто знал. Лишь синологи, специалисты по Китаю, или же просто большие любители китайского искусства ходили на такие выставки на Западе. И рынок до 2000 года состоял исключительно из иностранцев. То есть из таких людей, как я, — иностранцев, живущих в Китае. В то время возникало ощущение, что я сам являюсь рынком искусства в Китае, настолько он был маленьким. И понадобилось два-три больших события, таких как Венецианская биеннале 1999 года, когда кураторы показали крупной аудитории 19 китайских художников. И в Венеции раз в два года собирается международное сообщество профессионалов. Директора музеев, коллекционеры, критики — все отправляются туда. Тогда впервые у меня была возможность увидеть большое количество произведений китайского искусства.
Это оказалось действительно беспрецедентно. И привело к китайскому искусству определенное количество международных коллекционеров. Не очень многих, но всё же. Позже на рынок пришли некоторые китайские коллекционеры — только после того, как крупные международные коллекционеры заинтересовались китайским искусством. Ранее рынок состоял исключительно из иностранцев. И именно благодаря китайским коллекционерам стали расти цены. Это было до падения рынка в 2008 году. И то, что я в середине девяностых покупал за пять тысяч долларов (уже достаточно существенная сумма), к 2008 году стоило уже пять миллионов. Столь стремительная динамика, когда цены очень быстро увеличивались на несколько порядков, привлекла на рынок большое количество новых участников, прежде всего китайских. Это было до 2008 года, когда рынок обрушился, инвесторы остались ни с чем и покинули его.
И сегодня китайский рынок в основном поддерживается китайскими же коллекционерами, но там тоже есть проблема: они все больше обращают внимание на международное искусство. До этого они говорили, что не понимают западное искусство и коллекционируют работы именно китайских художников. Но затем пришло более молодое поколение, которое путешествует с юного возраста и участвует в ярмарках. И они заинтересовались международным искусством, потому что оно по цене сопоставимо с китайским, иногда дешевле, а по качеству не уступает. И если сегодня кто-то будет представлять русское искусство китайской аудитории, думаю, оно им покажется интересным и они будут покупать. Но они приобретают искусство на «Арт-Базеле», в Майями или в Гонконге. И я сомневаюсь, что они приедут в Россию.
— Насколько актуальна сегодня традиционная живопись? И какое место она занимает среди других форм искусства, таких как инсталляции?
— Если не говорить об искусстве биеннале и о кураторском искусстве, то я вижу довольно мало традиционной живописи. Девяносто процентов — это инсталляции, видеоинсталляции, новые формы произведений искусства. Очень мало живописи. Но если посмотреть на аукционы и на рынок в целом, то большинство денег зарабатывается на традиционной 2Dживописи, в основном именно красками. Очень редко бывает, что на аукцион выставляют, например, видеоинсталляцию. Из 50 каталогов лишь в одном можно найти такую инсталляцию. И на выставках современного искусства девять произведений из десяти будут, скорее, другого рода, то есть инсталляции и так далее. Но при этом деньги находятся в сфере традиционной живописи. Рынок там. И то же может быть в классической скульптуре. Я думаю, это связано и с тем, как меняется жизнь людей, ее уровень. Не знаю, какова ситуация в России, но у состоятельных людей на Западе обычно большие дома или квартиры с обширными пустыми пространствами на стенах. Такие люди обычно ищут какие-то сильные по своему воздействию произведения, которые будут довольно масштабными и займут всю стену. И сами формы современной архитектуры, и образ жизни отдают предпочтение крупноформатной двумерной живописи. И сейчас есть такая проблема с рынком работ импрессионистов: может быть замечательная работа Мане или Моне, но размер ее небольшой. Молодая аудитория станет интересоваться другими типами работ: крупными, оказывающими сильное воздействие, в том числе за счет своего размера. Думаю, что рынок тоже отразит эти тенденции.
— О каких размерах идет речь?
— Не знаю, в каких пространствах живут состоятельные люди в России. Но я говорю о работах размером два на три метра и даже больше. И вот реальные деньги находятся в этом, крупноформатном сегменте. У состоятельных людей большие стены, и они хотят их заполнить крупными произведениями.
— Насколько я понимаю, художники пишут малоформатные работы, потому что, если они не будут проданы, их проще хранить. А если они напишут большую работу, возникает проблема с ее хранением. На Западе такие картины пишут на заказ? Или художник по своей инициативе создает крупноформатные работы?
— В основном второй вариант. То есть когда художник изначально пишет произведение не для конкретного клиента. И достаточно редко произведения делают на заказ. Конечно, крупные коллекционеры, я в том числе, иногда заказывают произведение. Но обычно они просто покупают то, что видят. Потому что заказывать работу — это всегда риск: если я заказываю работу, я должен буду ее взять. А может быть, она мне не понравится! И в этом риск. Но, с другой стороны, если у меня есть определенное пространство, которое я хотел бы занять, и если я хорошо знаю художника, он мне нравится, почему бы не пообщаться с ним и с галеристом, чтобы он сделал работу на заказ? Но действительно, я согласен с вами, когда вы говорите, что художнику удобнее хранить свои малоформатные работы. И опять же, когда я говорил о нехватке ресурсов и о том, как они могут ограничивать мышление художника, я имел в виду в том числе это. То есть художник даже не задумывается о том, чтобы сделать какое-то более крупное произведение, просто из-за проблем с хранением. Поэтому я говорю о необходимости поддержки, в том числе со стороны галереи. Если это успешная галерея, почему бы не поддержать художника, чтобы он мыслил более свободно?
Но, конечно, надо принимать во внимание и рыночные условия, и готовность коллекционеров: если я понимаю, что среди коллекционеров в основном молодые люди со средним уровнем дохода, то они будут готовы купить произведение за две тысячи долларов, но не готовы купить его за двадцать тысяч. Но если как коллекционер я никогда не буду видеть крупные произведения, я стану покупать небольшие. Я хочу сказать, что это сложный мир, сложная цепочка, в которой есть много препятствий. Цепочка от художника к галерее, коллекционеры, аукционы, культурные учреждения, много различных подробностей, деталей, и у каждого из элементов такой экосистемы своя роль. Конечно, очень молодой художник или галерист не будет об этом задумываться. Но в этом есть и сила, потому что они просто станут делать что-то необычное.
— Ваш персональный критерий выбора работы, которую вы покупаете для себя как коллекционер, вы уже назвали: она должна быть как можно более радикальной. Но все-таки, помимо этого критерия, что еще?
— Прежде всего мне нужно понять, о чем это искусство, что хотел выразить художник, в чем его сильная сторона. И на основе такой информации я оценю, насколько далеко пошел художник в этой конкретной работе. Для меня произведение искусства также должно обладать определенной энергией. Это может быть очень спокойная энергия, но я должен чувствовать энергию — такой мой субъективный критерий. Еще, наверное, важно, что художник должен отвести меня туда, куда я не смогу прийти сам. И конечно, если мыслить логически, я могу в этот момент подумать: у меня уже есть много произведений, зачем еще? Но если художник способен своим произведением отвести меня куда-то, куда я не могу дойти сам, для меня это важный аргумент. Это может быть совсем небольшая работа или, наоборот, очень крупное произведение, но самое важное для меня — чтобы художник отвел меня туда, куда я сам не смогу дойти.
Фото ube.moscow
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl