Егор Кончаловский: «Для хороших отношений с родными нужно иметь возможность их не видеть»
Режиссер Егор Кончаловский о том, каково это — родиться в самой известной киносемье России и суметь обрести собственное имя.
Егор Кончаловский — представитель, возможно, самой известной династии современной России. Семейное древо Михалковых-Кончаловских на неплохом уровне знает вся страна, а творчество представителей фамилий навсегда в культуре России. Но что это — жить внутри такого известного семейства? А легко ли начать снимать фильмы, когда твои отец и дядя режиссеры мирового уровня? Егор Кончаловский знает об этом все — и рассказывает нам.
Этот материал — часть большого проекта «Топ-50 историй MAXIM». Переходите на страницу и голосуйте за понравившиеся тексты.
В какой момент вы поняли то, что ваш дедушка — это не просто дедушка. Папа — не просто папа. Ваш дядя не просто дядя.
По поводу дедушки, конечно, было понимание почти сразу. Автор гимна, автор знаменитой фразы на Могиле неизвестного солдата, написал «Дядю Стёпу» и еще десятки легендарных книг. С дедом-то было понятно. Но я жил в семье в первую очередь. И происходящее в семье было для меня нормой.
Потом, когда жизнь немножко узнал, то начал понимать, что не все так живут. Что есть и другая жизнь советских граждан. Я в 18 лет пошел работать водителем бетоновоза (права категории «С» до сих пор открыты), и там все было по-другому. Там люди работали за зарплату в 700–800 рублей и с целью в будущем получить комнату в общежитии, потом квартиру и так далее.
Потом я был в армии, общался с ребятам из Казахстана, Украины, Прибалтики — тоже совершенно другую жизнь посмотрел. И по-другому взглянул на свою семью.
А в детстве это все было обычным.
И будни кинематографистов обыденны, когда за ужином обсуждают причины, по которым Меньшову дали «Оскар». Я сейчас не говорю, плохой фильм не хороший. Хороший, конечно — заслужил. Но споры были об этом.
Кино было просто повсюду. Мои родители не уходили на работу как обычные люди. И я тогда тоже для себя зафиксировал, что хочу работать тогда, когда захочу. Потому что работать я могу много, но не по графику.
А как же праздники и богатый стол?
Обычные были праздники. Советские отмечали и церковные тоже — просто более аккуратно. Сергей Владимирович Михалков с хоругвями не ходил, конечно, но семья была православная: Пасху и Рождество мы точно праздновали.
Ну какой стол? Советский стол. Вспомним хороший советский стол. Колбаски нарезочка, сырка нарезочка, ветчины нарезочка. Салат с крабами, икра, если есть, красная.
Другое дело, что стол был большой. В доме на Николиной горе у Натальи Петровны Кончаловской собиралась вся семья и еще большое количество гостей. Сейчас в этом доме живет мой отец, а он не сторонник изобильных застолий. Так что хлебосольная традиция русского стола перешла скорее к Никите.
Как выдерживать гвалт больших семейных посиделок?
Для хороших отношений с родными нужно иметь возможность их не видеть. Я таким образом построил свой дом, что можно целый день работать, перемещаться и никого не видеть. Либо наоборот, спуститься в общие зоны и пообщаться.
А посиделки из детства… Ну представьте, что за одним столом сидят Чингиз Айтматов, Сергей Бондарчук, Эдуард Артемьев…и почему бы не Мастроянни? Или Де Ниро? Коппола? А вот Люся Гурченко поет цыганские песни, а Митя Бузылев играет. А вот Рихтер, играя на рояле, сломал педаль и его отругали…
Для нас это все было чем-то своим. Мы видели в этом свои перспективы. Раз уже пошла четвертая рюмка «кончаловки», то можно было стибрить со стола бутылку шампанского и кинуть в снег. После пятой-шестой рюмки — еще бутылку.
Тогда я не понимал величия момента. Сейчас вижу, что наши разговоры с друзьями стали довольно буржуазные: о мерседесах, о преимуществах кирпичного дома над пенобетонным, о том, что в Мексике дешевле отдохнуть, чем на Мальдивах.
А тогда говорили о Чехове, о Тинторетто, о Возрождении, о последнем фильме Германа и так далее. Или критику больших хороших фильмов выдавали, что это очень плохой на самом деле фильм. Поэтому там тоже атмосфера была достаточно… Даже если это была гулянка, то это всё равно была другой категории гулянка, вот так я скажу. Там были люди, которые сегодня считаются великими, и разговаривали они о вполне, так сказать, о таких человеческих вещах. То есть это не было такого, что «А-а-а, Айтматов говорит о красоте Киргизских гор!» Нет. Айтматов говорит о том, как плохо ему в Барвихе горчичники ставят. Очень по-человечески, да. Но люди великие.
Откуда было ваше детское окружение?
Как правило, в детстве ты дружишь с теми, кто рядом с тобой живет. С теми, с кем ты учишься. В моем случае несколько друзей у меня были на Николиной горе. Один из них потом стал моим партнером в бизнесе.
Я учился в замечательной школе на Арбате, туда было достаточно трудно попасть и легко вылететь. С восьмого класса начались экзамены, которые не все сдавали. Так вот, в нашей школе был очень разный контингент. Например, много детей из франкофонских стран Африки, чьи родители здесь работали в различных дипмиссиях. В 1981 году для Москвы это было еще не так привычно, как сейчас. Учились в школе дети итальянского миллионера, внук Громыко (бывший министр иностранных дел СССР) был со мной в одном классе.