Осень императора
Бег времени неумолим. «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное» – сказано в Книге Екклесиаста (Еккл. 3:1–2). Пришло время, и король, а потом и император Карл Великий, правивший франками сорок лет, состарился. Все в державе старого правителя стало рушиться.
Славное будущее теперь становилось славным прошлым, и это было неотвратимо. Все чаще мрачные мысли преследовали Карла Великого. Однажды он видел странный сон. Запись этого видения («Visio Caroli Magni») сохранилась.
Некий человек протянул императору меч, на лезвии которого были начертаны четыре слова: RAHT, RADOLEIBA, NASG и ENTI. Они с трудом поддаются толкованию, пусть и являются, похоже, зашифрованными немецкими словами, пишет австрийский филолог Штефан Мюллер в статье «Демонстрация письма между видением и веданием. К толкованию четырех мнимых немецких слов в "Visio Caroli Magni"» (S. Müller. «Die Präsenz der Schrift zwischen Vision und Wissen. Zur Deutbarkeit der vier scheinbar deutschen Wörter in der "Visio Caroli Magni"», 2000).
Несомненно, меч был символом императорской власти. Слово «RAHT», вероятно, указывало, что прежде империя Карла Великого пребывала в порядке и покое, все в ней было обустроено, все ладилось. Но временам суждено меняться. Скоро упадут урожаи, предвещая голод, и на это намекает слово «RADOLEIBA». Если Карл почти всегда побеждал в войне, то теперь придут поражения, о них сообщает слово «NASG». Самое мрачное из этих слов: «ENTI», оно сулит скончание (нем. «Ende») мира.
Так ему открылось, что держава, созданная его трудами, распадется, как ветхое жилище. Он укреплял все, что надлежало укрепить, он защищал все, что следовало защитить, и он побеждал всех, кого подобало победить. Теперь это время безвозвратно прошло.
Об этом мрачном видении знали люди из окружения Карла Великого, например, его будущий биограф Эйнхард. Он поведал о нем своему ученику, знаменитому богослову и архиепископу Майнца (с 847 года) Храбану Мавру, а тот уже обнародовал его. Оно поистине стало актуальным, ведь наступили плохие времена, и Карл Великий это предчувствовал.
Уже в 807 году, стремясь предотвратить худшее, Карл повелел объявить по всей империи трехдневный пост и призвал народ в эти дни усердно молиться, три дня всем запрещено было есть мясо и пить вино.
Мера эта была своевременной, пусть в наши дни всеобщего неверия она и кажется странной. К этой мере императора побудили не только дурные предчувствия – плохие вести приходили со всех концов империи. Всюду был неурожай. Непогода погубила хлеб на корню. Стране грозил голод. Распространились эпидемии.
Как сказано было в капитулярии (указе), выпущенном по случаю поста, все эти события свидетельствовали, «что мы в любом отношении неугодны Богу в самой своей сущности». Каждому из подданных Карла следовало заглянуть в свое сердце и опечалиться. Ведь Богу ведомы не только наши дела, но и порывы нашей души – наши минутные мысли, греховные помыслы. Внешнее же проистекает из внутреннего, неуклонно следует за ним. Вот и сам Карл Великий, призывая всех к смирению и размышлению, заглянул в свое сердце – в душе его за последние годы многое изменилось. И это были перемены к худшему!
810-й год
810-й год был страшным для императора Карла. Стал годом неудач, временем долгожданной расплаты «за грехи наши». Удары сыпались на него со всех сторон.
В тот год он в последний раз отправился в военный поход. Корабли датчан под предводительством их короля Гудфреда грабили тогда побережье Германии и Галлии. Датчане объявили, что вся Фрисландия и страна саксов отныне принадлежат им. «Король их, Годфрид [Гудфред], до того был раздут пустой спесью, что подумывал о подчинении себе всей Германии, а Фризию и Саксонию называл не иначе, как своими провинциями. […] Уже похвалялся, что вскоре придет с большими силами в столицу франкского государства Аахен» (Эйнхард, «Жизнь Карла Великого», гл. 14). Император Карл готовился с ним сразиться.
Однако, когда рано утром войско франков выступило по тревоге, конь, ослепленный ярким пятном, пронесшимся по небу, сбросил императора с такой силой, «что на его плаще лопнула пряжка, а перевязь меча разорвалась» (Эйнхард, гл. 32).
Карл на виду у слуг беспомощно лежал на земле. Те подняли его, но он – какое унижение! – был без плаща и меча. Что это было, знамение его скорой смерти?
Но вскоре произошло чудо, спасшее императора. Датский король был убит своим же телохранителем. Однако странные события в столице империи, в Аахене, продолжались.
Все они словно предвещали теперь смерть императора, пишет Эйнхард, следуя античным образцам. Например, Светоний в «Жизни двенадцати цезарей» сообщает, что Цезарь перед смертью «пренебрегал предостережениями знамений» («Божественный Юлий», 86). В конце жизни Карла Великого преследовали эти предостережения.
В небе все чаще наблюдались солнечные и лунные затмения, лишь усиливая мрачные мысли. Мост через Рейн, построенный по приказу Карла, вдруг сгорел, как свеча. Даже в шпиль любимой церкви императора – дворцовой капеллы – вдруг попала молния. «…Золотое яблоко, украшавшее самый верх кровли, от удара молнии раскололось и было отброшено на примыкавший к базилике дом епископа» (Эйнхард, гл. 32). В том же храме по краю карниза была нанесена надпись, начинавшаяся словами: «КАРЛ ПРИНЦЕПС» (Karolus princeps). Внезапно «буквы в слове ПРИНЦЕПС так поблекли, что почти не были видны» (Эйнхард, гл. 32). Что это означало? Что и жизнь императора Карла тоже вскоре должна была угаснуть?