Сам себе исключение
Вернер Херцог и его правила работы
Кто-то называет Вернера Херцога эксцентричным, кто-то считает, что он безумец, кто-то — что он поэт. Режиссер-самоучка родился 80 лет назад в Мюнхене, сейчас живет в Лос-Анджелесе, снял более 70 фильмов, не получил ни одного «Оскара», снялся в 30 ролях. Его главные темы — пространства, бунт, выход за пределы, презрение к горизонту, к любого рода условностям и правилам. Летописец хаоса, он не без брезгливости упоминает Аристотеля с его трехактной структурой («Аристотель,— говорит он,— не лучший сценарист»), перед тем как написать очередной сценарий, несколько дней читает только стихи и утверждает, что три года путешествия пешком дадут режиссеру больше, чем много лет учебы в киношколе. В грамматике кино Херцог отвечает не за правила, а за исключения.
Гнать
Да, он ходит пешком, ходил всю жизнь. Он измеряет пространства собственными усилиями, не замечает границ, ломает пределы. Одна из его книг называется «Хождение во льдах» — он написал ее в 1974 году, в пешем путешествии из Мюнхена в Париж. Это паломничество он совершил ради спасения жизни тяжело больной Лотты Эйснер, соратницы Анри Ланглуа, сказавшей о первом фильме Херцога: «Теперь у нас опять есть немецкое кино». Это она читала закадровый текст в фильме Херцога «Фата-моргана» (1971). Херцог решил, что, если идти пешком, Лотта просто не станет умирать, пока он не дойдет. Он дошел, и она прожила еще годы.
Он прогоняет пространства сквозь себя, необратимо меняя и их, и себя, и своего зрителя. Его герои заняты тем же самым: это люди на краю света, на краю правил, они постоянно передвигаются — вперед, по кругу, в никуда. Меняет страны уличный музыкант, «маленький человек» Строшек, но в себе он ничего не может изменить («Строшек», 1977). Разбойник по прозвищу Зеленая Кобра пытается добраться до воды, но песок пожирает его («Зеленая Кобра», 1987). Испанский конкистадор Лопе де Агирре, вязнущий в амазонских джунглях в поисках золота Эльдорадо («Агирре, гнев Божий», 1972),— это тот же персонаж, что и пингвин в документальном фильме «Встречи на краю света» (2007, единственный фильм Херцога, номинированный на премию «Оскар»). В пингвиньей популяции, по рассказу Херцога, всегда есть какая-то «помешанная» особь, которая уходит сквозь снежные пространства неизвестно куда, прочь от остальных; «но почему?» — спрашивает Херцог за кадром, и пингвин замирает, через несколько секунд оборачивается и смотрит издали в камеру. Потом продолжает свое хождение во льдах.
Но почему? — Херцог снимает кино не ради ответа на этот вопрос, а ради этой вот секундной паузы, ради этой оглушительной тишины и пустоты, заполняющей весь мир после вопроса.
Держать
Любой фильм с участием Херцога, любая его работа дает зрителю экстатический опыт. Роджер Эберт сказал о Херцоге: «Даже его провальные фильмы потрясают».
Его документальные драмы, особенно те, где много закадрового текста,— нечто среднее между пародией и пророчеством. То ли из-за фирменного немецкого акцента, который, кажется, Херцог иногда утрирует, то ли из-за интонаций — в них есть шаманское камлание, бесстрастность ученого-энтомолога и тоска человека, бесконечно разочарованного в предмете разговора.
Чем он держит зрителя? Подлинностью. Херцог, по его собственному определению, «конкистадор бессмысленного», партизан от кинематографа, проверяющий пределы терпения съемочной группы и актеров. Он снимает опасных людей — смертников, исследователей, безумцев — в опасных местах, часто дикими методами. Он гипнотизирует актеров («Стеклянное сердце», 1976), нанимает алкашей на роль паломников, ищущих Китеж-град («Колокола из глубины», 1993), заставляет Кристиана Бейла сбросить для роли в «Спасительном рассвете» 25 кило и требует, чтобы дрессировщик в фильме «И карлики начинали с малого» (1970) давал верблюду взаимоисключающие команды — интересно же, что будет делать перед камерой отчаявшийся верблюд. Иногда его методы — очевидное насилие, но Херцог считает, что люди и животные в экстремальных условиях раскрывают свою истинную сущность. К тому же он всякий раз предъявляет к себе еще более строгие требования, чем ко всем остальным, проверяет все непроходимые маршруты на себе. Он сидел, точнее, стоял в камерунской тюрьме, прыгал на перуанский кактус, ждал мощнейшего извержения вулкана на Гваделупе, на руках переносил корабль через горы, съедал, проиграв спор, собственный ботинок. Все взаправду.