Резерв утопии
Как Велимир Хлебников поместил время в пространство
Утопия русского авангарда развивалась на фоне русской революции и, возможно, в философском смысле не представляла бы особого интереса как явление отчасти служебное — это агитационное оформление идей захватившей власть партии большевиков. Однако интенции авангарда несводимы к художественному воплощению замыслов этой своеобразной марксистской секты. В нем есть другая линия. С известной условностью ее можно назвать линией Хлебникова. Условность определяется двойственным статусом его текстов.
Этот текст — часть проекта «Оправдание утопии», в котором Григорий Ревзин рассказывает о том, какие утопические поселения придумывали люди на протяжении истории и что из этого получалось.
С одной стороны, если мы смотрим только на тексты, то «Кол из будущего», цикл из нескольких эссе, объединенных им под этим названием, является самой сильной русской художественной утопией вообще. Большая часть того, что было после Хлебникова и в период авангарда, и в 1960-е годы в России, Европе, и Америке, является в очень значительной степени перепевом идей, высказанных Хлебниковым в 1914–1922 годах. С другой стороны, самый большой из этого цикла текст, кричаль «Мы и дома», которую он написал в 1914–1915 году, была опубликована в 1930-м — насколько широко его идеи были известны, не совсем понятно. Слава Хлебникова — это слава литературная, и то специфическая (по определению Маяковского, он «производитель не для потребителей, он производитель для производителей»), а насколько хорошо его представляли себе архитекторы и художники (за исключением Павла Филонова, с которым он дружил и с которым собирался издать «Кол из будущего» отдельной книгой) — судить трудно. Стоит добавить, что большинство людей, с которыми он сталкивался поверхностно, сомневались в его психическом здоровье, а на глубокое понимание со стороны революционно-архитектурного сообщества, как правило, рассчитывать трудно. И с другой стороны, этим «сумасшествием» проникнуто большинство значимых проектов русского архитектурного авангарда, и я бы даже сказал, их ценность определяется тем, насколько они им проникнуты.
«Я почувствовал скрип и покачивание. Это железная цепь подымала меня вдоль дома-тополя; мелькали клетки стеклянного плаща и лица. <…> Я вышел на мостик. Изящный, тонкий, он на высоте 80 сажен соединял два дома-тополя. <…> Вдали, между двух железных игл, стоял дом-пленка. 1000 стеклянных жилищ, соединяемых висячей тележкой с башнями, блестели стеклом. Там жили художники, любуясь двойным видом на море, так как дом иглой-башней выдвинулся к морю. Он был прекрасен по вечерам. Рядом на недосягаемую высоту вился дом-цветок, с красновато-матовым стеклом купола, кружевом изгороди чашки и стройным железом лестниц ножки. <…>. Железные иголки дома-пленки и полотно стеклянных сот озарялись закатом. У угловой башни начинался другой протянутый в поперечном направлении дом. Два дома-волоса вились рядом один около другого. <…> Роща стеклянных тополей сторожила море».
Главная идея Хлебникова в «кричали» — автономная жилая капсула. «Был выдуман ящик из гнутого стекла или походная каюта. <…> Было решено строить не из случайной единицы кирпича, а с помощью населенной человеком клетки. Стали строить дома-остовы, чтобы обитатели сами заполняли пустые места подвижными стеклянными хижинами, могущими быть перенесенными из одного здания в другое. Таким образом было достигнуто великое завоевание: путешествовал не человек, а его дом на колесиках, или, лучше сказать, будка, привинчиваемая то к площадке поезда, то к пароходу». Капсулы монтируются во временные композиции-дома, перелетая от одной к другой («возникло право быть собственником такого места в неопределенно каком городе»). Эти композиции меняют морфологию города — возникают соты соединенных клеток, улицы проходят сквозь них. Различаются улочертог или дворцоул (улица + представительное здание), избоул, мостоул (дома-мосты, «дуги моста и опорные сваи населены зданиями»), дом-тополь («состоял из узкой башни, обвитой кольцами из стеклянных кают»), подводные дворцы и дома-пароходы, дом-пленка («состоял из комнатной ткани, натянутой между двумя башнями»), дом-качели, шахматы, чаша, волос, трубка, книга, поле.