«Отец не перестает меня удивлять»
Федор Бондарчук о документальном фильме про Сергея Бондарчука
В ограниченный прокат вышел фильм Антона Желнова и Дениса Катаева «Бондарчук. Battle», совсем не похожий на классический байопик. Фильм представляет Сергея Бондарчука как режиссера с мировым именем, рассказывая о том, как он снимал «Войну и мир», за которую получил «Оскар», и работал для Голливуда над «Ватерлоо». Помимо архивных записей, большинство их которых зрители увидят впервые, для фильма снят ряд уникальных интервью. О Бондарчуке тут говорят Ирина Скобцева, Анастасия Вертинская, Андрей Кончаловский, оператор «Войны и мира» Анатолий Петрицкий, а также приемная дочь Стэнли Кубрика Катарина, режиссер английского мини-сериала «Война и мир» Том Харпер и даже бывший киномеханик кинотеатра, который показывал «Войну и мир» в Лос-Анджелесе. О «Войне и мире» своего отца Федор Бондарчук рассказал Константину Шавловскому.
Сколько раз вы пересматривали «Войну и мир»?
Ох, я вам точно не отвечу. Определенная часть моей жизни прошла в ее просмотре — это точно. Мама говорила, что моя сестра Алена — это первая серия «Войны и мира», а я — вторая, в начале подготовительного периода родилась она, а в год окончания работы над вторым фильмом, соответственно, я. Получается с рождения «Война и мир» и проникла в мою жизнь. Первый осознанный просмотр случился, наверное, в школьные годы — ну как просто взять да посмотреть «Войну и мир», чем читать 1200 страниц текста, дел-то других, и поважнее, во дворе гораздо больше. (Смеется.) Пересматривал ее я великое множество раз, и когда был сделан первый ремастеринг на «Мосфильме», когда Карен Шахназаров фактически спас фильм — негатив рассыпался, изображение тускнело, желтело, практически исчезало. И недавно, когда смотрел потрясающий ремастеринг изображения и звука, сделанный Amazon. И чем старше я становлюсь, тем больше я в ней открываю для себя нового. То есть я не пересматриваю, а смотрю ее снова и заново. И отец не перестает меня удивлять.
Есть любимый эпизод?
Он не один, их множество. Одна из первых сцен — салон Анны Павловны Шерер — светскость и сводничество, перемешанные с политическим разговорами, патриотизмом и байками о Наполеоне Бонапарте. Конечно же, первый бал Наташи Ростовой — я могу с закрытыми глазами написать монтажный лист этой сцены. Рассказы отца даже я помню, хотя был еще совсем ребенком: как отдел технического контроля «Мосфильма» не принимал у него склейки в несколько кадров, а это были кадры, как всполохи перед камерой,— с шалями, с веерами разноцветными. Совершенно революционный монтажный прием для того времени. Знаменитые планы с высотными кранами, невероятные подвесные панорамы, детские роликовые коньки на операторе, как была изготовлена новая советская 72-миллиметровая пленка... Все батальные сцены. Там потрясающие вещи заложены. Соавтор сценария «Войны и мира» — Василий Соловьев, ветеран, на войне лишившийся ноги. И отец снял его в сцене с батареей Тушина — он там один из тех, кто попадает под обстрел и теряет ногу. И одна война, недавняя, вот так переплетается с другой, далекой. И конечно, сцены пожара Москвы — это неповторимо, кто посмотрел единожды — останется на всю жизнь перед глазами. Ну на молекулы мной эта «Война и мир» разобрана!
В «Бондарчук. Battle» французский режиссер Пьер Леон говорит, цитируя Хичкока, что если вы в Швейцарии — то снимайте горы…
…Да, а если в России — снимайте войну.
Согласны?
Согласен. И как сын Сергея Бондарчука, и как автор двух фильмов о войне. И кстати, сцену пожара Москвы я же хотел технически повторить в «Сталинграде». По воспоминаниям очевидцев, когда горел Сталинград, то пепел тысячеградусным жаром поднимался вверх, потом сразу же его прибивал морозный воздух и образовывался такой странный смог из пепла, который смертельно медленно опускался на город.
Я во время подготовки позвонил Владимиру Николаевичу Досталю, который был вторым режиссером на «Ватерлоо», но работал уже и на «Войне и мире» — собственно, он в хронике съемок «Войны и мира» есть, такой усатый красавец в белой кепке, постоянно с отцом и с какими-то шашками дымовыми в гуще всех событий. И я спрашиваю: «Вы как делали этот черный пепел?» Он отвечает: «Жгли бумагу». Я говорю: «Смотрите, Владимир Николаевич, я жег газеты — не получается». Он говорит: «Жги дальше». В общем, я жег картон и жег ватман — и ничего у меня не получилось. В результате мы воспользовались английским пластиком, который убедительно смотрится на экране. Так что «Войну и мир» я разбирал еще и технически покадрово, и многое до сих пор для меня, а наверное, уже и для всех остается загадкой — как это вообще было сделано? И думаю, что не только для своего времени, но и сегодня «Война и мир» смотрится революционно именно с точки зрения кинематографического языка. А все эти камеры на реактивных самолетах, про что у нас в фильме дочь Стэнли Кубрика говорит: «Мы увидели Землю из космоса»...