Лети и смотри
Кино Михаила Калатозова как история СССР, борьбы идеологий и покорения неба
120лет назад родился Михаил Калатозов — режиссер, изменивший мировое кино. Он умел все — быть экспериментатором, чиновником, пропагандистом, поэтизировать время, прославлять его и упрощать. Он вошел в историю кино главной советской драмой ХХ века — фильмом «Летят журавли». Но все остальные его фильмы делали то же самое: фокусировали запросы эпохи. Просто это были разные эпохи и разные запросы.
Книга режиссера Михаила Калатозова «Лицо Голливуда», выпущенная в 1949 году, начинается словами «Большой советский самолет держит путь на Аляску».
Калатозов, снимавший фильмы революционные и фильмы о революции, авангардист и соцреалист, пропагандист и романтик, чиновник, а может, и шпион, лауреат Сталинской премии второй степени за «Заговор обреченных» и «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля за «Летят журавли», Калатозов, предпочитавший «кино поэтической образности» и изучивший в Голливуде весь процесс создания «зрительского» фильма,— в сущности, он и есть большой советский самолет. Посмотришь с земли — еле заметная в небе серебряная искра, покоряющая пространство, сплошная поэзия и подвиг. Вблизи — тяжеленная неповоротливая махина, какие-то рычаги, кнопки, приборы. Грузы.
В конце декабря этого года Калатозову исполняется 120 лет. Его ругали, превозносили, изучали, забывали и превозносили снова, но, наверное, за всю историю советского и российского кино не было другого режиссера, кто умел бы так фокусировать требования времени, показывать самую его суть, исследовать его рычаги, кнопки, приборы. И небеса.
По фильмам Калатозова можно изучать хоть историю СССР, хоть теорию кино, хоть историю идеологической борьбы систем, хоть историю любви/ненависти художника и власти. И конечно, историю покорения неба. Калатозов почти во всех своих фильмах с детским, неподдельным восторгом показывал землю с птичьего полета, человека в небе, человека, глядящего в небо, человека, подчинившего себе воздух.
Тридцатые: сапоги, гвозди, небеса
Михаил Константинович Калатозишвили родился в Тифлисе в декабре 1903 года, и, как и у всех в ХХ веке, все в его жизни было перемешано. Происходил из древнего княжеского рода, учился на рабфаке, с 20 лет работал в тресте «Госкинпром Грузии» — был механиком, склейщиком лент, ассистентом оператора, оператором, актером, сценаристом, режиссером, наконец, директором Тифлисской киностудии.
«Соль Сванетии» (1930), первый великий фильм Калатозова, родился из неудавшейся драмы «Слепая», которую запретили «за формализм» и съемок быта сванов, сделанных в Ушкуле, поселении, практически отрезанном от «нижнего» мира. Виктор Шкловский рассказывал, что картина была слишком насыщенной, «как соляной раствор»: «Мы сели и вклеили в нее куски какого-то спокойного фильма». «Соль Сванетии» считается документально-художественным, но на деле это мифологическое кино, в котором племенные традиции неотличимы от поэтического преувеличения. Мужчины здесь бросаются в могилу на чужих похоронах, или долго и мучительно откалывают от скалы плиты, чтобы покрыть крышу, или загоняют лошадь, пока у нее не разорвется сердце, а женщины отказываются рожать, потому что рождение — это проклятие, и, оплакав смерть новорожденного, они кормят своим молоком землю. Это мир, в котором животным не хватает соли, людям — воды, земле не хватает дорог, а средневековью — революции. Следующая его пропагандистская притча «Гвоздь в сапоге» (1931) была не только раскритикована за формализм, но и положена на полку на многие годы. В ней бойца судят за то, что не привел вовремя подмогу команде бронепоезда и вся команда погибла. Не сразу выясняется, что погибшая команда как раз и судит бойца: на самом деле это были учебные маневры. Но боец оправдывается: виноваты бракоделы, пошившие его сапоги,— он поранил ногу и не мог идти быстрее. «Погибшая» команда бронепоезда как раз из этих обувщиков и состоит, выходит, они своей плохой работой «убили» сами себя. Страшный эпизод, когда виновными признают себя и судьи, и подсудимый, и «мертвые», и живые, предвосхищает все тридцатые годы.
Но кроме того, тридцатые — время летных подвигов и лихой героики, и Калатозов, отучившись в Государственной академии искусствознания в Ленинграде, снимает на «Ленфильме» приключенческое кино «Мужество» и байопик «Валерий Чкалов», полный ухарской романтики. Оба фильма — о советских небесах, которые никогда не бывают пустыми, и о богатстве советских людей, за которыми стоят миллионы таких же советских людей. И о том, откуда берется подвиг советского человека: «Горючее кончится — на самолюбии прилетит», как говорят о Чкалове в фильме.