Как американский психолог приехал смотреть советские психбольницы и стал великим документалистом
История одного путешествия и его последствий.
В этом году исполняется 95 лет Альберту Мэйслесу, великому режиссеру, совместно с братом создавшему документальное кино в том виде, в котором мы его знаем. Кадры из фильмов Мэйслесов о первом приезде The Beatles в США, о концерте The Rolling Stones, закончившемся убийством, и об отчаявшихся продавцах Библий давно вошли в учебники по истории кино, однако о его первом документальном фильме Альберта Мэйслеса, снятом в 1955 году в СССР, почти ничего не известно. Никита Солдатов разобрался в этой безумной истории и рассказывает, как поездка в СССР изменила жизнь Альберта Мэйслеса и историю документального кино.
1
23 августа 1955 года трое американцев стояли у гостиницы «Советская» в Москве и думали, как обмануть дюжину сотрудников КГБ, охранявших вход. Эти трое были журналист и будущий соратник Малкольма Икса Уильям Уорти, профессор кафедры управления недвижимостью Бостонского университета Даниэль Вайсберг и преподаватель психологии из того же университета Альберт Мэйслес. Они познакомились накануне в гостинице «Националь», куда селили всех иностранцев, и теперь пытались попасть в «Советскую» на прием в честь годовщины освобождения Румынии от фашистской оккупации. Там был шанс живьем увидеть представителей советской власти, хотя и без Хрущева: он был с праздничным визитом в Бухаресте. Проблема была в том, что на троих у них было всего два пригласительных — Мэйслеса на прием не звали, но именно он больше всех мечтал туда попасть.
В СССР он приехал с тайной миссией — снять фильм о советских психиатрических больницах. Попасть в них американскому туристу, да еще и с камерой, было невозможно — нужна была санкция сверху, а для этого необходимо было добраться до высокопоставленных партийных чиновников и желательно в неформальной обстановке. Прием в «Советской» был отличной возможностью. После долгих размышлений компания решила пойти самым простым путем и воспользоваться одним пригласительным дважды. Надежды на успех было мало: приглашения были именными и проверялись по паспорту, но Мэйслесу в тот день везло — хотя передача приглашения не осталась незамеченной, его пропустили. По-видимому, чтобы не устраивать ненужного скандала и не омрачать стремительно налаживавшиеся после смерти Сталина отношения между СССР и США. На приеме было полно американцев, включая парочку сенаторов и конгрессменов, так что еще один явно не делал погоды.
Пока все наслаждались, как потом вспоминал Вайсберг, «царским пиром, который может устроить не каждый из ныне живущих европейских монархов», незваный гость Альберт Мэйслес вовсю обхаживал советских функционеров, пытаясь привести в действие свой план. Первому о своем желании снять фильм о советской психиатрии он рассказал первому заместителю председателя Совета министров СССР Лазарю Кагановичу — тот, будучи опытным партийным работником, отреагировал многозначительно: «Каждый из нас считает, что другие безумны». Поняв, что более конкретного ответа от Кагановича он не добьется, Мэйслес стал искать другие пути. Следующей жертвой стал недавно назначенный первым заместителем председателя Совета министров Михаил Первухин, оказавшийся более ценным знакомством: в конце вечера он дал Мэйслесу номер, по которому нужно было позвонить, чтобы ему устроили проход в несколько психиатрических больниц. Так началась карьера человека, который, по словам Майкла Мура, изобрел всю современную документалистику.
2
На самом деле все началось немного раньше — в тот день, когда 29-летнему преподавателю Бостонского университета пришла в голову идея поехать в Россию. Когда-то из Российской Империи от погромов бежали его родители, но Мэйслеса интересовала не семейная история, а сегодняшний день. «О жизни за железным занавесом мы знали в основном по новостям о делах в Кремле и совсем не представляли, чем живут простые советские люди»,— вспоминал он позднее. За восемь лет до этого ровно с теми же мыслями собирался в СССР Джон Стейнбек, его тоже беспокоило, что в газетах каждый день обсуждают, что думает Сталин, но никто не знает, как живут советские люди — как они одеваются, чем ужинают, устраивают ли вечеринки, о чем они говорят, о чем поют, во что играют. Стейнбек ехал в СССР на волне послевоенного интереса к советской жизни: несмотря на начинавшуюся Холодную войну, весь мир хотел знать, как живут люди, давшие отпор Гитлеру. В последующие годы этот интерес заметно угас, но с началом оттепели возродился с новой силой. Мэйслеса, впрочем, в тот момент интересовала не вся советская жизнь, а один конкретный аспект — как устроена советская психиатрия.
