Как Сергей Довлатов конвертировал внутреннюю эмиграцию во внешнюю

WeekendКультура

Чемоданные построения

Как Сергей Довлатов конвертировал внутреннюю эмиграцию во внешнюю

Текст: Игорь Гулин

Сергей Довлатов в редакции газеты «Новый американец», 1980. Нина Аловерт

45 лет назад, 22 февраля 1979 года, Сергей Довлатов прибыл в США. Хотя признание среди знакомых и читателей самиздата пришло к нему еще в Советском Союзе, по-настоящему его литературная карьера началась именно в Америке. Дело было не в возможности наконец публиковать рассказы и повести. Скорее в том, что Довлатов сумел удачно конвертировать внутреннюю эмиграцию в эмиграцию внешнюю. Этот маневр по-разному осуществляли многие его приятели — Иосиф Бродский, Эдуард Лимонов, но довлатовский случай — особенный.

Довлатов всю жизнь был американоманом, обожал джаз, Голливуд, Диснея, что, конечно, не было редкостью среди советских нонконформистов и просто модников. Важнее другое: он был, наверное, самым американским среди советских писателей — как в андерграунде, так и в печатной литературе. Строение его вещей, манера повествования, характер персонажей — сардоническая ирония, уязвимая брутальность, ставка на анекдот как структурную основу прозы, колебание между предельной доступностью и легкой элитарностью (то, что спустя десятилетия назовут словечком «ноу-брау»), все это — американский стиль. Точнее даже, стиль «советского американского канона»: от О. Генри до Апдайка, с непременным Хемингуэем в центре.

У Довлатова есть крохотный ранний рассказ «Эмигранты»: двое интеллигентов знакомятся на показе фильма Тарковского, бьют друг другу морды, братаются, напиваются и утром обнаруживают себя не пойми где. Спросив у прохожего, что это за место, и получив ответ «Новая Голландия», они решают, что ненароком попали на Запад, и начинают восторгаться обыденным советским Ленинградом как вожделенной порочной заграницей. Это — гротескное самоописание принципа ранней довлатовской прозы. Ее мотор — умение немного сместить реальность «на запад» и одновременно знание, что это игра, стиляжничанье.

Среди персонажей культурного Ленинграда 1960-х в таком амплуа «своего иностранца» Довлатов оказывался комическим младшим братом Бродского. Впрочем, отношения эти сложнее: отчасти именно Довлатов изобрел и мифологизировал Бродского как неотмирного гения — собственного возвышенного двойника (можно вспомнить хотя бы классическую историю из «Ремесла» о том, как Бродский принимает праздничный портрет первого секретаря грузинского ЦК КПСС Василия Мжаванадзе за изображение Уильяма Блейка). Оба они обитали в своеобразном романтическом двоемирии — пространстве советском и несоветском одновременно. В заметке памяти Довлатова Бродский так и пишет: мы были американцами, имея в виду индивидуализм, презрение к коллективистской этике, символом которого выступала обобщенная американская эстетика. Как всякий романтизм, такое мироощущение требует взлетов и падений, очарования и разочарования. Подспорьем тут служит алкоголь, динамика опьянения и похмелья. И известный всем алкоголизм Довлатова был не простым пороком, а важной частью его писательского инструментария.

Литературная Америка выступает здесь не только как волшебное царство свободы, но даже больше — как точка отсчета, источник иного взгляда на наличную действительность. Во взгляде этом на деле не так уж много веселого. Поэтому, в отличие от многих литераторов-эмигрантов, Довлатов не был особенно разочарован, оказавшись наконец за границей. Разочарованность и так была врожденной частью его оптики. Герою американской прозы — бродящему по улицам Нью-Йорка, мчащемуся по хайвею, заказывающему одно виски за другим — было положено испытывать меланхолию, горько усмехаться. Довлатов научился этой литературной мимике задолго до отъезда, и в эмиграции ему не приходилось переучиваться. Зато с расстояния легче осуществлялась ключевая для его творчества операция с советской действительностью.

Как и положено писателю-антисоветчику, Довлатов описывал в своих главных книгах то, что мы бы сейчас назвали дисциплинарными пространствами. Это университет, армия, зона, редакция, музей, семья. В предсмертной, самой пронзительной повести «Филиал» оказывается, что такое же пространство несвободы, мучительного подавления личности — любовь. Здесь действует не социальная критика, а экзистенциализм — тоже очень шестидесятнический. Несвободе в книгах Довлатова противостоит не достоинство, не гордое сопротивление, а недоразумение. Сила хаоса всегда взламывает порядок, и эта сила союзна литературе. («Во всем необходима доза абсурда»,— любят повторять довлатовские герои.)

«Чемодан», книга, в которой Довлатов впервые прямо касается эмигрантского опыта, так и устроен: штаны, шапка, ремень и прочие предметы, вывезенные из Союза в Америку, выступают свидетельствами-сувенирами бредовых случаев. Пунктирная линия недоразумений образует биографию. Эмиграция в поздних довлатовских книгах — не побег из несвободы в свободу (над апологетами этой риторики он всегда издевался). Это — точка пересборки.

Узник, как это всегда и бывает, увозит тюрьму с собой. Но эта тюрьма — еще и его королевство, а он его принц. Он принц не потому, что красив, благороден, умен, а только потому, что умеет воспринять унижения как материал литературы и так возвыситься над реальностью. Все барахло, что он вывез с собой,— его регалии, все идиотские истории — летопись подвигов.

Эмиграция добавляет к разрыву самосознания — разрыв внешний. Если писательство по Довлатову — это гражданство в воображаемой Америке, то реальная Америка — лучшее место, чтобы превращать в литературу прошедшую и уже почти законченную жизнь. Не столько место на карте, страна со своими правилами и нравами, прелестями и мерзостями, сколько материализованная метафора. (Поэтому существование в ней несколько ирреально; уехавшие русские, персонажи его повестей и рассказов 1980-х, живут будто бы в полусне, стараясь как можно деятельнее игнорировать окружающую чужую культуру.)

Секрет притягательности довлатовской прозы — она дает читателю рецепт утешительного взгляда на никчемность собственной жизни. Обычный опыт предстает как опыт исключительный, внешняя несвобода — как возможность утвердить посредством иронии свободу внутреннюю, любая неудача — как нечто, уже получившее композиционную завершенность, оформленное в историю, а значит — победа, хотя бы в пространстве литературы. Чтобы писать так, нужно найти очень точную, выверенную дистанцию между действительностью и текстом, и именно опыт эмиграции, как кажется, позволил Довлатову это сделать.

Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

«Это гуманистическая замена террора» «Это гуманистическая замена террора»

Как советская власть использовала высылку интеллектуалов из страны

Weekend
Резиденция божеств: почему альпинисты не могут покорить гору Кайлас в Тибете Резиденция божеств: почему альпинисты не могут покорить гору Кайлас в Тибете

Таинственная и необычная история горы Кайлас

ТехИнсайдер
Лиза Арзамасова: «Люблю все, что не чрезмерно, хотя у меня бывают периоды «бунтов» Лиза Арзамасова: «Люблю все, что не чрезмерно, хотя у меня бывают периоды «бунтов»

Модный разговор с Владимиром Славским

Караван историй
Я к 30 годам исполнил желание стать крутым дядькой Я к 30 годам исполнил желание стать крутым дядькой

Дмитрий Кузнецов озолотил всю рэп-индустрию

Собака.ru
Как перестать искать в мужчине отца: история клиентки психолога Как перестать искать в мужчине отца: история клиентки психолога

Как женщине изменить негативный сценарий и найти партнера, а не родителя?

Psychologies
Сантьяго, до востребования Сантьяго, до востребования

Как чилийские режиссеры снимали родину за границей и пережили диктатуру

Weekend
Как приготовить дома стейк ресторанного качества: советы поваров Как приготовить дома стейк ресторанного качества: советы поваров

Хорошо приготовленный стейк — это пища богов, и она может оказаться у тебя дома

VOICE
Что делать, если вы потеряли интерес к жизни из-за травмы: 4 совета Что делать, если вы потеряли интерес к жизни из-за травмы: 4 совета

Как вернуть себе контроль, если вы пережили по-настоящему стрессовое событие?

Psychologies
5 фильмов для Дня всех Влюбленных 5 фильмов для Дня всех Влюбленных

Фильмы, которые помогут поддержать романтическую атмосферу

ТехИнсайдер
Все ходы записаны: почему в соцсетях набирает популярность трекинг гардероба и какую пользу вам принесет новый тренд Все ходы записаны: почему в соцсетях набирает популярность трекинг гардероба и какую пользу вам принесет новый тренд

В чем суть трекинга гардероба и почему именно сейчас это популярно

Правила жизни
Аристократка и кастрат Аристократка и кастрат

Биография жившего в Москве XVIII века итальянского эмигранта Пьетро Мускьетти

Weekend
Такого нам не надо Такого нам не надо

13 самых вредных продуктов для здоровья и фигуры (и чем их заменить)

Лиза
Девонская панцирная рыба оказалась обладательницей рекордно длинной нижней челюсти Девонская панцирная рыба оказалась обладательницей рекордно длинной нижней челюсти

Нижняя челюсть девонской плакодермы была вдвое длиннее ее черепа

N+1
«Ренессанс политического ислама заканчивается» «Ренессанс политического ислама заканчивается»

Страны Ближнего Востока будут все больше осознавать свою субъектность

Монокль
Трудный возраст: 5 хороших книг о подростках, которые стоит прочитать взрослым Трудный возраст: 5 хороших книг о подростках, которые стоит прочитать взрослым

Пять историй взросления, авторы которых работают с российской реальностью

Правила жизни
Маленький Вейдер, гладиаторы и антиутопия: как ролики Супербоула меняли мир рекламы Маленький Вейдер, гладиаторы и антиутопия: как ролики Супербоула меняли мир рекламы

Культовые рекламные ролики, показанные в перерыве Супербоула

Forbes
«Голос — это про личность» «Голос — это про личность»

Элина Гейман — как музыка может исцелять или разрушать

ЖАРА Magazine
«Я беден и уродлив. Ищу полнейшего контраста»: как знакомились в России в начале ХХ века «Я беден и уродлив. Ищу полнейшего контраста»: как знакомились в России в начале ХХ века

Как сто лет назад люди искали себе пару

Правила жизни
Герметично и надежно: как правильно упаковать жидкость в чемодан Герметично и надежно: как правильно упаковать жидкость в чемодан

Как упаковать жидкости в путешествие максимально надежно

ТехИнсайдер
Глянец маленьких лебедей Глянец маленьких лебедей

О том, как Трумен Капоте предал светских львиц Нью-Йорка

Weekend
Тесты, эзотерика, нейропомощники: каким стал рынок онлайн-знакомств Тесты, эзотерика, нейропомощники: каким стал рынок онлайн-знакомств

Разбираемся в рынке онлайн-знакомств с помощью экспертов

РБК
Напечатайте меня на принтере Напечатайте меня на принтере

Ученые нашли принципиально иной путь создания эквивалентов трубчатых органов

Монокль
«Болезнь медового месяца»: что такое посткоитальный цистит и как его распознать и вылечить «Болезнь медового месяца»: что такое посткоитальный цистит и как его распознать и вылечить

Почему возникает посткоитальный цистит?

VOICE
Техно-диджей Никита Забелин: Я хочу вывести электронную музыку из ночных клубов на концертные площадки Техно-диджей Никита Забелин: Я хочу вывести электронную музыку из ночных клубов на концертные площадки

Интервью с техно-диджеем Никитой Забелиным

СНОБ
Секс, ужас и королева: 20 лучших британских сериалов последних лет Секс, ужас и королева: 20 лучших британских сериалов последних лет

Собрали для вас лучшие сериалы из Великобритании

Правила жизни
Лучшие маслкары: фото и характеристики машин Лучшие маслкары: фото и характеристики машин

Какие автомобили называли маслкарами, выпускают ли их сейчас

РБК
Новые французы Новые французы

Франция снова в гастрономическом тренде

Bones
Кавказия Кавказия

Кавказская и азиатская кухня: что в них общего, чем они дополняют друг друга?

Bones
Вы не поверите, но даже зимой муравейник не спит. Как переживают зиму муравьи? Вы не поверите, но даже зимой муравейник не спит. Как переживают зиму муравьи?

Как устроена жизнь в муравейнике?

ТехИнсайдер
8 шагов, чтобы высказать претензии другу и не поссориться 8 шагов, чтобы высказать претензии другу и не поссориться

Что делать, «если друг оказался вдруг» не таким надежным, как вы надеялись?

Psychologies
Открыть в приложении