Улицы разбитых фонариков: 10 бандитских фильмов из Японии
Шестидесятые годы XX века, возможно, величайшая эпоха в истории японского кинематографа. Пока признанные мастера — Куросава, Одзу, Кобаяси — снимали одни из лучших своих фильмов, поросль начинающих режиссеров впервые встала за камеру. Впоследствии их ленты причислят к японской новой волне — не столько целостному направлению, сколько сборищу разочарованной и злой молодежи, чья юность пришлась на проигранную Вторую мировую войну. Рано повзрослевшие мальчики бросились снимать картины о том, что происходило вокруг: в их поле зрения попадали якудза и киллеры, секс-работницы и преступники. В своих работах «нововолновцы» клеймили пороки современного им общества, при этом, подобно французским коллегам, экспериментируя с монтажом, саундтреком и повествованием. Вот фильмы японской новой волны, которые стоит посмотреть и сегодня.
«Повесть о жестокой юности» / Cruel Story of Youth (1960)
Нагиса Осима попал в мир кино по случайности, но вошел в историю как один из главных японских режиссеров. В его ранних, еще несколько ученических работах уже виден создатель «Империи страсти» и «Мистера Лоуренса». Хулиган Киëси спасает школьницу Макото от изнасилования, но потом сам соблазняет девушку. Чтобы заработать на жизнь, пара раз за разом повторяет свое знакомство: Макото просит случайных водителей подвезти ее, а Киёси преследует машину и, догнав, избивает неудавшегося насильника и вымогает деньги. Естественно, так долго продолжаться не может, и однажды героев ловят с поличным. Как ни странно, Осиму не то чтобы сильно интересует история Макото и Киëси — заканчивается она банальным выводом о том, что все мужчины — хищники, а все женщины — жертвы. Куда больше Осиму волнует второстепенный сюжет старшей сестры Макото Юки, которая встречает бывшего молодого человека и предается воспоминаниям о днях, прошедших в митингах и протестах. Она ровесница режиссера, участника студенческого движения и убежденного левака. Несмотря на выступления, Юки оказалась бессильна что-либо изменить; с точки зрения разочарований и неудач ее юность вышла не менее жестокой, чем юность Макото. В «Повести...», в отличие от поздних фильмов Осимы, есть отроческие трепет, пылкость и воодушевление, и этому обаянию зритель не в силах сопротивляться.
«Необычная любовь» / Kyônetsu no kisetsu (1960)
Двое отъявленных дегенератов (по-английски фильм так и называется — «Искореженные»), главный из которых Акира (Тамио Кавадзи), занимаются мелким мошенничеством, доносят на американцев, свистят прохожим и рычат друг на друга, подражая звукам саксофона. Во время очередных покатушек на угнанной машине приятели узнают мужчину, некогда сдавшего их полиции, и решают отомстить, похитив и изнасиловав его возлюбленную. Описывать одни фильмы через другие не лучший прием, но в случае «Необычной любви» удержаться сложно: это самый настоящий японский «На последнем дыхании», только еще более энергичный и драйвовый. Беспечной харизмой Акира напоминает Мишеля Пуакара (а их взаимоотношения с другом и не менее сумасбродной девушкой похожи на тройку неудачливых грабителей из «Банды аутсайдеров»). Тамио Кавадзи не играет, а живет своим персонажем. Его герой, привлекательный и отталкивающий одновременно, может считаться одним из наиболее удачных образов японского кинематографа. Подобно Алексу из «Заводного апельсина» — другому предположительному источнику вдохновения режиссера Корэëси Курахары, Акира разбирается в музыке и предпочитает аутентичный темнокожий джаз. Благодаря своей безудержной витальности Акира выглядит как герой античных романов — наивное, мерзкое отродье, которое при этом невозможно не полюбить. Монтаж будто соревнуется в скорости с саундтреком — и под изысканный джаз кадры тасуются, как игральные карты, выхватывая из разгильдяйских будней самое пестрое: быстрые машины, абстрактную живопись, вкусную еду и переливающееся на солнце море. Уличные драки, роскошные загородные дома, переполненные вагоны метро и сигаретный дым — Курахаре интересно решительно все, и в 75-минутную ленту он умещает столько, сколько другие режиссеры не могут уместить в целую фильмографию. Несмотря на вышесказанное, «Необычная любовь» — нечто большее, чем просто безумная японская смесь из Годара, Берджесса и Петрония (хотя и такого было бы более чем достаточно). Это грандиозный и увлекательный портрет героя чужого времени — и в нем, как в капле воды, отражена вся Япония шестидесятых.
«Свиньи и броненосцы» / Buta to gunkan (1961)
«Свиньи и броненосцы» начинаются с иронического титра: «Эта история полностью вымышлена». Иронического — потому что случаи, подобные тому, что положен в основу сюжета, происходили в послевоенной Японии сплошь и рядом. Парень Кинта, член местной банды якудза, влюблен в Харуко, работающую в баре. Однажды девушка возвращается домой с тридцатью тысячами иен, которыми за предстоящее свидание расплатился американский моряк. Кинту тем временем делают крайним в банде — в случае чего он пойдет в тюрьму вместо босса. Молодые люди любят друг друга и хотят быть вместе, но криминальный мир, полный секс-работниц и бандитов, так просто не отпускает. Режиссер Сэхей Имамура, сразу после войны подавшийся торгашом на черный рынок, для съемок своего первого фильма провел немало времени бок о бок с настоящими якудза — именно поэтому, в отличие от карикатурных киллеров Судзуки и декадентов Синоды, гангстеры здесь показаны наиболее реалистично. Это свиньи — недалекие, хамоватые и беспринципные люди, которые пойдут на все ради денег. Броненосцы же — оккупанты-американцы, не менее тупые и нахальные