Госпожа дача
Главная питерская модница, писатель Ирина Оганова показала «Татлеру», как отреставрировала в Комарово дом с бельведером
«Всем, что у меня есть в голове, я обязана Огановой, — напутствовала меня в Питер Вика Шелягова. — Мы познакомились в конце девяностых. Я сидела у нее до пяти утра, потом, заехав домой, везла дочку в сад и возвращалась к Ире пить кофе». Почти все подруги тех лет перебрались кто в Москву, кто еще дальше, а Оганова упорно сажает сирень и рододендроны среди комаровских сосен. Хотя «сажает» — это преувеличение. Больше руководит процессом. На веранду дачи вместе с пепельницами Hermès сосланы их же садовые лопатки. Пепельницами мы с хозяйкой попользовались, а лопатки в деле не были ни разу, они лежат на подоконнике для красоты. Плита Smeg тоже, судя по внешности, не перетруждается — пирог с черникой приехал к нам из супермаркета в Репино. Настоящая дачная жизнь закипает тут только летом. «Тогда мы все время что-то жарим, парим. Варим варенье. Как в басне про муху: «Мы пахали». Не подумайте, я очень хорошо готовлю. Но если что-то могут сделать без меня, я этого делать не буду. К тому же у меня сейчас очень хорошее оправдание. Я пишу. Помногу, по десять часов в день».
У Огановой вышли уже две книги — «#Иллюзия счастья и любви» и «#Мы никогда не знаем…». Это рассказы и повести, которые Ирина отчасти выдумывает, отчасти плетет из обрывков биографий — подруг и своей. Как торговали на дому импортированным хитрыми питерскими путями Versace, как влюблялись, рожали, эмигрировали, жили с бандитами и небандитами, ревели на похоронах. Человек привычки (а привычка у автора, как у всех у нас, — к вотсапу), Ирина строчит в айфон, в раздел «Заметки», одной рукой. Экран ноутбука кажется ей слишком большим пространством для творчества, оно пугает.
На недвижимость эта фобия не распространяется, имение в районе комаровской улицы Лейтенантов разрослось уже до трех гектаров. История такая. Ирина с мужем, Федором Савиновым (он из питерского клана художников Савиновых и Богаевских, бизнесмен, интересы имеет разносторонние, от Москвы до Уссурийского края), решили построить себе дачу. Купили большой участок, часть его продали друзьям. Как выбирали, какую часть оставить себе? «А я человек интуитивный, полагаюсь на свои чувства. Тут посидела, там — и выбрала». Знала бы Ирина, что будет дальше. На дальней границе теперь уже соседского участка, стояла старая дача с башенкой. Ирина на нее облизывалась, но это из тех музейных шедевров, что не продаются. Пока вдруг не всплывут на торгах, которые нужно вовремя проинтуичить — до ЦИАНа финский модерн 1906 года не доходит. Минобороны после войны устроило в доме детский сад, а в новое время, долго промучившись с гниющим памятником архитектуры, решило его продать. С обременением в виде лютой петербургской организации КГИОП (Комитет по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры) — это значит, что новый владелец не имеет права ни на какое самовыражение, только на реставрацию. Они будут следить. И присылать студентов «полюбоваться модерном» — Ирина, хоть и имеет право на «извините, не сегодня», покорно открывает калитку. Стоит все это в «лесу первой категории», из которого никогда, ни при каких условиях не раздается топор дровосека.
Я умилилась белому штакетнику, которым огорожена дача. Сказала, что он гораздо симпатичнее рублевских заборов до небес. Прогиб москвича перед питерцем засчитан не был: «В большом доме с бассейном, который мы до сих пор строим вон там, через участок, будет гигантский забор. А тут нельзя, КГИОП требует просвет между штакетинами. Но ты посмотри, какие вэдэвэшники меня охраняют! В жизни ведь как — обезопась себя, а потом можешь с чистой совестью говорить: «Я все, что могла, сделала, в остальном от меня ничего не зависело». Ветеран ВДВ в своей избушке выглядел совсем не страшно, но на месте воров я бы не полезла к Огановой за двухтомником Баратынского.