Стыд и срам: за что в СССР травили Корнея Чуковского
Комарик — это переодетый принц, Муха — принцесса, именины и свадьба — буржуазные праздники... Услышав, что говорят о его сказках, Чуковский возмутился: «Еще скажите, что Крокодил — переодетый Чемберлен!» Писатель даже не подозревал, что его ждет.
Детство Коли Корнейчукова
«У меня никогда не было такой роскоши, как отец или хотя бы дед», — так говорил о своем детстве Корней Чуковский. Формально, конечно, родитель имелся: им был потомственный почетный гражданин Одессы Эммануил Левенсон. В семье Левенсонов работала прислугой крестьянка Екатерина Корнейчукова — на нее-то и положил глаз Эммануил.
Заключить брак христианка и иудей по законам Российской империи не могли, однако Левенсона это не смущало — по крайней мере, те несколько лет, которые он жил с Екатериной. Но вскоре Эммануил обзавелся «правильной» женой и бросил неофициальную супругу и двоих детей, родившихся за это время.
Из гимназии Колю Корнейчукова отчислили в пятом классе — сказался циркуляр о «кухаркиных детях». Мальчик занимался своим образованием сам: каждую свободную минуту читал книги. Времени, впрочем, оставалось не очень много: Коля разносил газеты, клеил афиши и хватался за любую подработку.
Появление Корнея Чуковского
С 1901 года Николай начал писать статьи в «Одесских новостях» — тогда-то и появилось новое имя, ставшее после революции официальным. В 1903-м он оказался единственным человеком в редакции, знающим английский язык: Чуковский освоил его по самоучителю. Так юноша стал корреспондентом газеты в Лондоне, соблазнившись зарплатой, обещанной издателем: 100 рублей казались парню огромной суммой.
Первое время деньги и правда присылали, однако спустя несколько месяцев они начали приходить через раз. Беременную жену Чуковский отправил обратно в Одессу, а вскоре вернулся туда и сам. К тому времени он уже знал язык в совершенстве, успел поработать переписчиком каталогов в Британском музее и прочитать в оригинале всего Диккенса и Теккерея.
Из Одессы семья перебралась в Петербург. Чуковского захватила революция: он дважды посетил броненосец «Потемкин», передавал письма восставших моряков их родным, издавал сатирический журнал «Сигнал». После четвертого выпуска Чуковского арестовали за «оскорбление Величества», однако знаменитый адвокат Оскар Грузенберг добился оправдания Корнея, остроумно объяснив, что высмеивает царя не публицист, а прокурор.
Речь защитника Чуковский включил в свою книгу «Как я стал писателем»: «Представьте себе, что я рисую… Ну, предположим, осла. А какой-нибудь прохожий ни с того ни с сего заявляет: это прокурор Камышанский. Кто оскорбляет прокурора? Я ли, рисуя осла, или тот прохожий, который позволяет себе утверждать, будто в моем простодушном рисунке он видит почему-то черты уважаемого нами судебного деятеля? Дело ясное: конечно, прохожий. То же происходит и здесь. Что делает мой подзащитный? Он рисует осла, дегенерата, пигмея. И Пётр Константинович Камышанский имеет смелость утверждать всенародно, будто это священная особа Его Императорского Величества, ныне благополучно царствующего государя императора Николая Второго».