Стратегия диванной войны. Чем нынешний кризис отличается от всех предыдущих
У нынешнего кризиса много параллелей с военным временем. Преимущество в этой «войне» у тех стран, которые имеют наиболее крупную и дисциплинированную «диванную армию», а также значительные резервы для ее снабжения, считает директор по анализу финансовых рынков и макроэкономики УК «Альфа-Капитал» Владимир Брагин
В последнее время слово «кризис» использовали столько раз, что его смысл полностью исказился. Кризисом стали называть любые проблемы в экономиках (да и не только), неважно, чем они вызваны и к чему приведут. Например, ФРС и ЕЦБ — и не только они — похоже, считали кризисом ситуацию в экономике после 2009 года, когда на деле происходило ее восстановление. Логика была примерно следующей: раз экономика не набрала докризисных темпов роста ВВП — значит, кризис еще не закончился. Проявлением этого был режим нулевых ставок. При этом медленные темпы роста можно было на 100% объяснить просто «демографическим переломом»: если численность трудоспособного населения стала расти медленнее, то при том же росте ВВП на одного работающего общий рост ВВП должен быть ниже.
Главная особенность настоящего, а не придуманного, кризиса — переход экономики в режим саморазрушения. Одни проблемы провоцируют другие, быстро множатся, растут, как снежный ком. Проблемы возникают именно внутри экономической системы и сами собой быстро не разрешаются. Стихийное бедствие, война и эпидемия — это не экономический кризис. Не помню, чтобы период второй мировой войны в Великобритании кто-то всерьез описывал как финансово-экономический кризис. Даже то, что происходило в СССР — это не финансово-экономический кризис. Это совсем другое: экономика функционировала в режиме, когда ресурсы перекачивались из личного потребления на финансирование производства всевозможных товаров военного назначения. То есть по сути речь идет об «экономике военного времени».
Если сравнивать то, что происходит сейчас, с войной, обнаруживается много параллелей. Во-первых, причина проблем в экономике внешняя, а не, например, начало циклического спада или лопнувший пузырь. Во-вторых, условия работы для многих компаний резко изменились, появилось множество ограничений, лишних издержек, но для некоторых сегментов экономики появились и новые возможности. В-третьих, сейчас часть трудоспособного населения оказалась изъята из экономики. Произошла как бы мобилизация, — правда, только в «диванные войска». Но на уровне макроэкономики эффект примерно тот же: исключение из производства добавленной стоимости и изменение структуры потребления.
Преимущество в войне с коронавирусом у стран, которые имеют наиболее крупную (по отношению к населению) и дисциплинированную «диванную армию», а также значительные резервы для ее снабжения. При этом по сравнению с настоящей войной «диванные войска» особых потерь не несут. А значит, не страдают трудовые ресурсы, что, кстати, в последние годы было фактором, который сдерживал темпы роста крупнейших экономик (рекордно низкая безработица во многих странах накладывала физическое ограничение на рост занятости, что лишь частично могло компенсироваться ростом производительности труда). Это, кстати, одна из причин, почему мировая экономика в последние годы упорно замедлялась вопреки прогнозам и стараниям регуляторов.