Практичный Нобель
Нобелевская премия этого года в научных номинациях удивила: открытия ученых не только понятны обывателю, но уже успели изменить нашу жизнь
Присуждение Нобелевских премий, состоявшееся на минувшей неделе, не обошлось без юмора, скандалов и рекордов — впрочем, как и всегда. Ну, например, журналисты с помощью онлайн-приложения соединили лица всех ученых, ранее выигрывавших в научных номинациях, и получили среднестатистического лауреата — им оказался белый мужчина средних лет. Что, конечно, шутка и всей сложности «Нобеля» не отражает. Судите сами: только что обновлен возрастной рекорд премии — теперь он принадлежит 97-летнему физику Джону Гуденафу.
Еще о лауреатах. Женщин в научных номинациях в этом году не оказалось, а вот пресловутый «восточный крен» налицо: среди лауреатов по химии есть японец Акира Ёcино. Напомним, что за последние 20 лет Нобелевские премии получили более десятка японских ученых, все активнее проявляют себя китайцы (как, к примеру, Ту Юю, получившая премию по физиологии или медицине в 2015 году). Но, пожалуй, самой неизменной тенденцией оказалось другое: большинство прогнозов по нобелевским предпочтениям так и не сбылось. В Нобелевском комитете в этот раз не отметили ни оптогенетику (позволяющую регулировать работу нервных клеток при помощи света), ни квантовые вычисления, ни достижения, связанные с секвенированием ДНК… Что же показалось важнее? Разберемся.
Физика
Вот премия этого года по физике. Она досталась Джиму Пиблсу за теоретические работы в области космологии, а также астрономам Мишелю Майору и Дидье Кело за обнаружение экзопланеты, вращающейся вокруг звезды солнечного типа. Говорят, что Нобелевские премии становятся все сложнее для обывателя: очень многие открытия просто трудно понять. В целом это действительно так — наука одновременно усложняется и дифференцируется. Однако нынешний год из тенденции все же выбивается. К примеру, даже ребенок поймет, что обнаружение планет за пределами Солнечной системы (то есть экзопланет) — это важно.
Парадокс в другом: если исследования Джима Пиблса в области космологии напрямую связаны с фундаментальной физикой, то экзопланеты, скорее, на грани физики и астрономии. Еще одна тенденция?
— Думаю, что экзопланеты выбрали после долгих споров,— говорит ведущий научный сотрудник ГАИШ МГУ им. П.К. Штернберга Сергей Попов.— С одной стороны, их открытие надо было премировать уже давно. А с другой — там нет прямого выхода на фундаментальную физику. То есть для астрономии это фантастически важно. Но в чем революционность именно для физики? Видимо, отмечена возрастающая роль астрофизических исследований.
Как напоминает эксперт, еще каких-то 150 лет назад астрономия была ближе к математике. Мало кто помнит, что до второй половины 1950-х астрономическое отделение в МГУ относилось к механико-математическому факультету. Но затем оказалось на физфаке. Да и вообще подавляющее большинство астрофизиков в мире сегодня получают первую степень (бакалавра) по физике.
— Так что с вручением этой Нобелевской премии можно констатировать: астрофизика окончательно утвердилась как важная часть физики,— резюмирует Попов.
Интересно также, что Мишель Майор и Дидье Кело — ученые-практики: уже в ноябре должен стартовать европейский спутник, целью которого будет исследование экзопланет. Так вот Майор — один из ключевых участников проекта.