Невосполнимые шедевры
Печальный юбилей: 90 лет назад, в конце марта 1929 года из собрания Эрмитажа была изъята картина «Благовещение» Дирка Боутса — она была продана нефтяному магнату Галусту Гульбенкяну за 54 тысячи фунтов стерлингов. Так был взят старт распродажи шедевров Эрмитажа, в результате которой музей лишился значительной части своего собрания и утратил произведения, украшающие сегодня крупнейшие галереи мира. Перечень шедевров, которые когда-то составляли славу эрмитажной коллекции, заставляет вздрогнуть даже тех, кто редко бывает в музеях. Как это было, что принесла стране эта распродажа и что ее остановило, «Огоньку» рассказала Елена Соломаха, заместитель заведующего Отделом рукописей и документального фонда Государственного Эрмитажа
отдел рукописей
и документального
фонда Эрмитажа
Вскоре после того, как в 1923 году был возобновлен выход «Огонька», в журнале стали появляться фотографии, на которых изображены так называемые царские сокровища. Теперь мы уже понимаем, что таким образом общественное мнение готовилось к тому, что с царским богатством надо обойтись по-хозяйски, то есть продать. Когда над Эрмитажем начали сгущаться тучи?
— Этот процесс действительно начался задолго до распродажи Эрмитажа. Первый звонок был уже в ноябре 1917 года, когда нарком по делам национальностей Иосиф Джугашвили подписал декрет о выдаче Украине из Эрмитажа украинских реликвий. Это были бунчуки, пушки, жезл Мазепы.
— Видимо, эти артефакты связаны с независимостью Украины?
— Да. Советам, которые только что пришли к власти и положение которых было очень шатко, требовались союзники. Они хотели дружить с Центральной радой, вот и появился этот декрет. Потом сотрудники Эрмитажа выступили в газете, они писали, что эти вещи были либо куплены, либо подарены Екатерине II, а значит, совершенно законно находились в музее. Другое дело, что Эрмитаж стал государственным еще в Февральскую революцию и, соответственно, правовой вопрос довольно сложный. Тем не менее украинская делегация приходила в Эрмитаж, но сотрудники им ничего не отдали.
— Как такое могло быть?
— Директор Эрмитажа и сотрудники заявили, что они не признают новую власть. Был такой комитет служащих всего Петрограда, который бойкотировал новую власть. И сотрудники Эрмитажа к нему присоединились. Наш директор Дмитрий Иванович Толстой в своих воспоминаниях пишет, что украинцы — их было человек 40 — пришли еще раз, уже вооруженные до зубов. Они потребовали выдать им эти ценности, потрясая декретом. Охрана в Эрмитаже была весьма условная. Толстой сказал им: если вы хотите свое культурное дело начать с вооруженного грабежа, то пожалуйста… Те потоптались и ушли, а потом Рада рассорилась с Советами.
— Не стал ли бойкот сталинского декрета одной из причин, почему впоследствии с коллекцией Эрмитажа так «по-хозяйски» расправились?
— Здесь все было гораздо сложнее. Не только от Эрмитажа требовали отдать ценности. В 22-м году, когда разразился страшный голод, был создан Гохран — Государственное хранилище ценностей. Троцкий издал распоряжение, что все учреждения, имеющие золото и драгоценные металлы, драгоценные камни, должны сдать их в Гохран. Исключением были музеи республики. Но уже в том же году в Эрмитаж, несмотря на все протесты Луначарского, приехала отборочная комиссия Троцкого. Они обследовали все отделы Эрмитажа, где находились ценности (отделы прикладного искусства, отделение нумизматики). В Москву в Гохран были вывезены несколько тонн серебра и золота. Все это было имущество Зимнего дворца, которое поступило в Эрмитаж после революции. Кроме того, из самого эрмитажного собрания были выданы шесть золотых предметов из галереи драгоценностей Эрмитажа.
— Они были переплавлены и проданы?
— Судьба этих вещей неизвестна. Но эти события положили начало процессу, когда музейные собрания стали использовать для решения политических проблем. При этом надо понимать: начало 20-х годов было очень плодотворно для науки, для музеев. По всей стране, и в Петрограде, и в Москве, возникало огромное количество музеев: во-первых, потому что были национализированы многие частные собрания, а во-вторых, создавались музеи, которых раньше вообще не существовало (например, Музей Востока в Москве.— «О»). Все они были бесплатны, но довольно быстро выяснилось, что создать музей мало, его надо и содержать. А так как денег у республики не было, то уже в 24-м году был издан декрет, разрешивший музеям зарабатывать деньги, прежде всего от сдачи в аренду помещений и территории музея.
— Да, помнится, мы нечто похожее проходили в 90-х годах прошлого века.
— Проходили. Кстати, и история с украинскими ценностями к нам вернулась в 90-е же. Как только Украина отделилась от России, там сразу вспомнили про декрет 17-го года. И к нам в Эрмитаж пришло письмо с теми же требованиями... Но вернемся в 20-е годы. Когда поняли, что аренда приносит копейки, разрешили продавать то, что не считалось музейным собранием. Расчет был такой: 10 процентов от всей суммы на накладные расходы, на организацию продажи, 40 процентов оставшихся денег поступало в Комиссию по улучшению жизни детей, остальное получал музей. В Эрмитаже была создана специальная комиссия, которая занималась отбором, составлялись описи с примерными ценами. Первая выдача в Эрмитаже началась в 1926–1927 годах. К этому времени к нему присоединили много разных филиалов — музей прикладного искусства Штиглица, Строгановский дворец-музей (сейчас филиал Русского музея.— «О»), Конюшенный музей, откуда в основном и забирались вещи. Большая их часть отправлялась в Москву, где в Петровском пассаже находился аукционный зал. Там и шли продажи. Все, что мы читали в «Двенадцати стульях» о зале на Петровке, где Остап Бендер и Киса Воробьянинов покупали стулья,— абсолютная правда, так оно все и было. Кроме стульев продавалось огромное количество императорских сервизов, которые заказывались к каждому значительному событию и на несколько тысяч предметов. Тарелки шли по 2–3 рубля. Можно было купить какие-то произведения фирмы Фаберже. Чуть позже, в 27-м году, аукционный зал открыли прямо на Комендантском подъезде Зимнего дворца. Туда приходила публика, смотрела, покупала. Все счета сохранились, мы знаем, кто и что покупал. Например, кооператив сотрудников ОГПУ купил картину «Вера, надежда и любовь».
— Много ли Эрмитажу удалось заработать на сервизах и мебели?
— Госфонд, организация, которая занималась продажей, и Комиссия по улучшению жизни детей перед Эрмитажем не отчитывались о том, что они продали. Полученная выручка оказалась совсем не та, на что рассчитывал Наркомторг, посылая эти вещи на продажу. Поэтому уже в 27-м году было принято решение о продаже произведений искусства за границу. К нам для оценки ситуации приехали специальные представители Внешторга. Они, конечно, понимали, что музейщики встанут на дыбы. И была предложена схема: 60 процентов от выделенного имущества музей должен получать себе в бюджет. Но! При этом музею сократили 2/3 государственного финансирования.
— Хотите жить — продавайте?
— Ранее директор Эрмитажа Сергей Николаевич Тройницкий (тогда все должности были выборные, он был директором с 1918 по 1927 год) предложил план. Понимая, что ситуация отчаянная, он предложил продавать из музеев только то, что называлось дублетами. То есть если в сервизе 200 одинаковых тарелок, то какуюто часть можно продать. Дублетами считались вещи, которые не в точности повторяют друг друга, но принадлежат одной эпохе и художественной школе. При этом он предлагал все это пропустить через каталоги Эрмитажа — тогда бы все это поднялось в цене, удалось бы оповестить западные музеи, которые и должны были стать главными покупателями. Например, говорил он, серебро XVIII века во Франции практически было уничтожено во время Великой французской революции, а у нас оно есть, нам за него дадут хорошую цену, плюс он предлагал делать гальванокопии с оружия. То есть предлагал в целом разумные вещи…
— Новая система финансирования касалась только Эрмитажа или и других музеев?
— Всех. Но Эрмитаж как самый большой и самый крупный музей понес наибольшие потери. В 28-м году была создана специальная комиссия, занимающаяся отбором произведений. Были спущены финансовые планы. И первый план — 1 млн 300 рублей. Сначала наши сотрудники старались отбирать вещи, которые поступали из огромного Государственного музейного фонда, из частных коллекций — именно они были отосланы в «Антиквариат»…
— Это название организации?
— Да, это государственная контора при Внешторге, которая занималась отбором и реализацией произведений искусства. Они вообще сначала хотели вселиться в Зимний дворец, но потом все-же сообразили, что это не очень прилично. Первый аукцион был намечен на ноябрь 28‑го года в Берлине. До этого, в августе, наш торговый представитель в Париже Пятаков договорился с нефтяным магнатом и главой «Ирак Петролеум» Галустом Гульбенкяном, что тот будет способствовать выходу СССР на рынок нефти.