К чему пришел спор славянофилов и западников в XXI веке

ОгонёкОбщество

Не договорились…

Беседовала Ольга Филина

Противостояние западников и славянофилов на российских просторах нередко принимало гротескные формы. Фото: Геннадий Попов / ТАСС

Спору Запада и России на внешнем контуре и дискуссиям западников и славянофилов в самом Отечестве очень много лет. И все эти годы было почти как в песне: «Мы выбираем, нас выбирают», только с приставкой «не» — мы не понимаем, нас не понимают… Так и жили с этим вечным, как казалось, сюжетом. Разве что накал страстей менялся вместе с эпохами, и интенсивность выяснения отношений была разной в разные времена. Но вот пришел новый век с переменами настолько стремительными, что от привычного и даже уютного в чем-то взаимного препирательства с «западными партнерами» не осталось и следа — вместо традиционного многоточия в отношениях возникает точка, а разговор о «конце истории» выглядит уже не схоластикой, а констатацией неизбежной перспективы. Что мы потеряли и что приобрели при этом? Историк и политолог дают разные ответы.

Диалогу России с Европой уже несколько сотен лет. Готовящийся к изданию четырехтомник историка Андрея Тесли «Русские беседы»* рассказывает об изменчивости этого диалога и заставляет по-новому взглянуть на старый спор славянофилов и западников. «Огонек» поговорил с автором о «европейском векторе» и об «особом пути» России.

— Вы не раз упоминали, что современный спор России и Запада — совсем не то же, что спор России и Запада XIX века. Что всерьез изменилось?

— В XIX веке мы вели разговоры с большой Европой изнутри нее же, но что еще существеннее: в оптике той эпохи Европа и есть все человечество. Остальные народы, которые не входят в эту ойкумену, считаются либо неисторическими вовсе (существовал такой устойчивый термин), либо теми, кто выпал во внеисторическое существование. Поэтому, когда Погодин говорит о противопоставлении Востока и Запада, речь идет о востоке и западе Европы. Славянофилы и западники существуют в общеисторической рамке эпохи романтизма, когда всякая история народа интересна ровно настолько, насколько она совмещается с историей всемирной (то есть историей Европы). Быть народом историческим означает иметь свой голос во всемирной истории.

— Таким образом, славянофилы, отделяясь от европейского Запада, все равно претендуют на место в общеевропейской истории?

— Да, национальная история славянофилов — это не история про особость саму по себе, не про то, что мы другие и не трогайте нас больше. Это не про отделение. Притязания славянофилов гораздо больше: мы другие, потому что призваны сказать свое новое слово в мировой истории, причем такое, которое станет общим (французским, английским, немецким — общеевропейским) наследием. Если всерьез относиться к славянофильским идеям, то они имеют эсхатологическую перспективу: именно Россия православна, именно она может выразить дух Европы. История творится через разные исторические народы на своих разных этапах, и вот в финале она обретает истину через русских. С течением времени этот строй рассуждений меняется, романтизм отходит на второй план, и возникает мысль о конкуренции исторических типов между собой, но это уже, в строгом смысле, не спор славянофилов и западников.

— Как Запад реагировал на такие притязания Востока, то есть России?

— Почти сразу речь шла о вполне заметной негативной реакции: с 1840-х годов западная публицистика пишет об угрозе панславизма, то есть опасного усиления славянского мира. Славянофилов слышали. Тем более что здесь с ними сближался Герцен, думающий о таком призвании России, которое имело бы универсальную рамку: русский социализм заинтересован не только в развитии русского крестьянского хозяйства, а в том, чтобы через русскую крестьянскую общину явилось новое начало, принцип мировой истории. Он не телеологичен, то есть допускает разные варианты развития событий и «конца истории», но сама возможность такого исхода Герцену важна. Поэтому его идеи большим числом интеллектуалов были расшифрованы как «панславистские», а сам Герцен имел репутацию скрытого проводника российских амбиций. С другой стороны, на Западе были и те, кто ему симпатизировал: скажем, свое видение Герцен изложил в публичном письме знаменитому французскому историку Жюлю Мишле, и для последнего переписка с русским мыслителем будет важным сюжетом (не центральным, но важным). Подытоживая: в XIX веке западноевропейский ответ на русскую мысль являлся чаще всего фиксацией ничем не подтвержденных амбиций. За нашими амбициями видели либо силовую, имперскую претензию, либо утопические, необоснованные фантазии оригиналов.

— Звучит обидно: и тогда нас не принимали…

— Ну почему же? Это был нормальный спор с попыткой поставить под сомнение позицию оппонента. Главное, что это был спор между своими. И уже в конце XIX века Россия начинает одерживать интеллектуальные победы: в 1880-е годы произойдет первое европейское признание Достоевского, который становится, например, значимой частью французского литературного пространства. Потом возникает Толстой и толстовство: западная элита уже с интересом рассуждает об особой русской душе, о русском взгляде на мир и так далее. Не случайно после 1917 года столько европейских интеллектуалов предприняли свои задумчиво-мечтательные путешествия в молодую Советскую Россию: они хотели посмотреть, осуществилось ли то, что уже стало привычной идеей,— пришествие новых исторических смыслов от русских? Беньямин, Драйзер, Жид и многие другие искали у нас альтернативу в действии. В каком-то смысле мы действительно внесли новое начало в мировую историю, другое дело, что совсем не то, о котором мечтали славянофилы, и совсем не то, которое сблизило бы нас с Европой, позволило с силою войти в орбиту ее истории.

— Видимо, после 1917 года Россия вошла в мировую историю, минуя европейскую.

— Отчасти да, отчасти нет. 1917 год был частью общеевропейского кризиса; до сих пор большой вопрос, осталась ли после великой войны та Европа. Пафос времени, который был присущ и большевикам, и евразийцам, оказался связан с отрицанием самой концепции исторических-неисторических народов, с тем чтобы «дать голос другим». На старте ХХ века выяснилось, что Европа и человечество — не одно и то же. Россия решила быть с человечеством, передовым отрядом человечества и благодаря этому — более чем Европой. Для первых поколений революционеров это было серьезным убеждением, во что оно вылилось — известно.

— Как-то так выходит, что русская интеллектуальная элита все время хотела быть где-то вовне — с Европой, с человечеством,— а интересно ли ей было то, что творилось дома?

— Славянофилу очень интересно. В первой славянофильской газете «День» Аксакова главным отделом был областной: издание прямо сообщало, что вся наша публицистика — это публицистика двух столиц, а задача в том, чтобы узнать Россию, ее устройство. Несомненно, что интеллектуал-славянофил желает быть европейцем, но он, в отличие от большинства западников, хорошо образован и не понаслышке знаком с Европой. Поэтому знает: в Европе нет просто европейцев. Чтобы увидеть европейца как такового, нужно поехать в Россию или Турцию, то есть в страны периферии, стыдящиеся своего происхождения. А в Европе вы обнаружите англичан, французов, итальянцев и так далее — людей с наследством. В стремлении славянофилов быть русскими как раз и проявляется их европейскость, их желание не эпигонствовать, а находить ценное у себя для разговора с другими (не для обособления, конечно!). И тут Герцен им снова близок. Его всю жизнь будет оскорблять и беспокоить высокомерный взгляд представителей других народов на себя и одновременно возмущать позиция эмигрантов, которые встраиваются в чужую дискуссию благодаря полному отсутствию собственного голоса. Он хочет быть русским собеседником француза Прудона, немца Лассаля и так далее. Что значит быть европейцем? Это значит иметь свой собственный вопрос, свою проблему. А их нужно различить в национальной истории. То есть не придумывать проблему, не повторять чужие вопросы, а исходить из проблем и вопросов своей страны, которые могут явиться общечеловеческими.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Вода и мир Вода и мир

Перейдет ли человечество на жидкую валюту

Огонёк
Жизнь 3.0 Жизнь 3.0

Быть человеком в эпоху искусственного интеллекта

kiozk originals
Холмс в Пекине Холмс в Пекине

Человека, который первым сформировал общие представления американцев о Китае

Огонёк
Биологи научились лечить язву гидрогелем Биологи научились лечить язву гидрогелем

Ученые разработали гидрогель, способствующий заживлению язвы желудка

N+1
«Шанс понять, как развивалась Земля» «Шанс понять, как развивалась Земля»

Чего ждут ученые от новой порции лунного грунта

Огонёк
«Мы знаем, что люди хотят слушать здесь и сейчас» «Мы знаем, что люди хотят слушать здесь и сейчас»

О развитии «Яндекс.Музыки» и будущем подкастов в России

Inc.
Резолюционное сознание Резолюционное сознание

Как Брежнев уклонялся от бюрократических головоломок

Огонёк
Самоорганизация неупорядоченных цепочек внутри стекла сделала его твердым Самоорганизация неупорядоченных цепочек внутри стекла сделала его твердым

Физики показали, как и почему стекло становится твердым при охлаждении

N+1
Тысяча и один луч Тысяча и один луч

О чем хотели поговорить с миром на языке света покорители пустынь

Огонёк
Дипломатия ниже пояса Дипломатия ниже пояса

Российские юмористические шоу оказались в центре очередного скандала

СНОБ
«У Ленина лицо умное, но не интеллигентное» «У Ленина лицо умное, но не интеллигентное»

Владимир Медем — легенда еврейского рабочего движения

Дилетант
Единственный выживший в авиакатастрофе под Харьковом рассказал о своем спасении Единственный выживший в авиакатастрофе под Харьковом рассказал о своем спасении

Вячеслав Золочевский рассказал всё, что помнит об авиакатастрофе под Харьковом

Cosmopolitan
Сказочные лихие Сказочные лихие

Почему к 90-м привязался эпитет «лихие»?

Огонёк
Чудо на пляже: как вор случайно спас множество людей от бомбы в Тель-Авиве и стал национальным героем Чудо на пляже: как вор случайно спас множество людей от бомбы в Тель-Авиве и стал национальным героем

Как преступник стал спасителем именно благодаря своим криминальным наклонностям

Maxim
Уна Харт: Дикая охота Уна Харт: Дикая охота

Отрывок из нового нуар-детектива Уны Харт

СНОБ
Живопись «излечила» наши токсичные отношения Живопись «излечила» наши токсичные отношения

Арт-терапия помогла наладить отношения в семье

Psychologies
Вера, мама, любовь Вера, мама, любовь

Об осознанном родительстве и двенадцати открытиях, которые оно нам сулит

Vogue
Многообразие религиозного опыта Многообразие религиозного опыта

Исследование человеческой природы

kiozk originals
В Париж по делу срочно В Париж по делу срочно

Как вареные яйца, круассаны и клубника помогли создать интерьер с обложки

AD
Люди спасли от вымирания не менее 28 видов птиц и млекопитающих с 1993 года Люди спасли от вымирания не менее 28 видов птиц и млекопитающих с 1993 года

Меры по охране природы позволили предотвратить исчезновение 28–48 видов

N+1
Кто за главного? Кто за главного?

Свобода воли с точки зрения нейробиологии

kiozk originals
Приказано вышить Приказано вышить

Кто в ответе за вышивку на кутюрных платьях модных домов России

Vogue
Без вины виноватая Без вины виноватая

Чувство вины способно разрушить нашу жизнь

Лиза
Цена свободы — жизнь Цена свободы — жизнь

Почему жертвы долго не решаются уйти от агрессивных партнеров?

Psychologies
Чего не хочет женщина Чего не хочет женщина

«Я ненавижу Сьюзи» — трагикомический сериал о похождениях незадачливой актрисы

Weekend

Самый добрый и умиротворяющий сериал года: «Тед Лассо»

Esquire
«Всем успеха, а нам — победы!» «Всем успеха, а нам — победы!»

Регина Тодоренко и Роман Костомаров — о своем участии в шоу «Ледниковый период»

OK!
А напоследок я намстю: 8 историй про мстительных уволенных работников А напоследок я намстю: 8 историй про мстительных уволенных работников

Порой уволенные кадры очень изощренно мстят

Maxim
Хотите перестать тратить время впустую — научитесь говорить «нет» Хотите перестать тратить время впустую — научитесь говорить «нет»

У вас бывает ощущение, что день прошел совершенно зря?

Psychologies
Два исторических маршрута в Царицыне Два исторических маршрута в Царицыне

С сентября в Царицыне запускаются исторические прогулочные маршруты по парку

Seasons of life
Открыть в приложении