О судьбе русского реформатора Александра Васильевича Кривошеина

НаукаИстория

«Его прогнали, но он России еще понадобится!»

«Наука» продолжает цикл публикаций, посвященных судьбе русского реформатора Александра Васильевича Кривошеина (1857–1921).

Кирилл Александров, кандидат исторических наук, доцент Свято-Филаретовского института

В день отречения Николай II сказал: «Кажется, нужно позвать Кривошеина?..» Но звать его было уже поздно. М.Л. Левенсон / Wikipedia.org

Происхождение, воспитание и образование, мироощущение и семья, начало службы и карьеры, участие в создании института крестьянской собственности описаны в первой публикации.

Во второй части мы рассказывали о результатах переселенческой политики по заселению восточных и юго-восточных пространств Российской Империи, социальных взглядах и борьбе Кривошеина за программу мелкого сельского кредита, а также об особенностях его «негласного премьерства» в 1914–1915 годах. Непременным условием успешного ведения боевых действий с сильным противником Александр Васильевич считал разумный компромисс между престолом, правительством и обществом в лице Думы. Однако разносторонняя деятельность Главноуправляющего земледелием и землеустройством закончилась острым кризисом в высших эшелонах власти в связи с твердым намерением императора Николая II занять должность Верховного главнокомандующего на театре военных действий.

Продолжаем рассказ о неизбежных последствиях принятого Высочайшего решения, в том числе для политической судьбы Кривошеина.

Растерянность в элитах

В конце лета 1915 года завершалось «Великое отступление» русских войск. Георгиевский кавалер, генерал от инфантерии Михаил Алексеев, занимавший должность главнокомандующего на Северо-Западном фронте, в условиях острой нехватки боеприпасов и вооружения вывел семь армий из германских клещей, чем спас Россию от позорной капитуляции и сохранил весь театр военных действий на Востоке для союзной коалиции. Противнику пришлось довольствоваться лишь захватом пространства, напоминавшим «бег в пустоту». Известный генерал-генштабист Федор Палицын так оценил ситуацию:

«Армия выведена, и это величайшая заслуга дело М. В. Алексеева. Поклонились ли ему до земли, как это следовало бы? Не думаю <…> Одна надежда теперь на Мих[аила] Вас[ильевича]. Из Польши он вывел армии. Велика его заслуга, ибо положение армии был непрерывный кризис, с разными усложнениями. Но он вывел. Еще в июне я считал, что выведет обломки, но он вывел ослабленную армию и всю, и то при отсутствии снарядов, патронов, артиллерии, несмотря на то, что одновременно очищал край, Ивангород, Варшаву, Белосток, Брест, Гродно».

Поэтому назначение Алексеева начальником Штаба Верховного Главнокомандующего приветствовали многие генералы, офицеры и общественно-политические деятели. Но смещение Великого князя Николая Николаевича (Младшего) и вступление Николая II в должность Главковерха вызвали растерянность в элитах, спровоцировав серьезный политический кризис. Проблема заключалась не в слабой готовности царя к такой ответственной должности — своим хладнокровием и спокойствием он благотворно влиял на атмосферу в Ставке, в то время как оперативная часть находилась в руках Алексеева — и даже не в связи в массовом сознании очередных поражений с царским именем.

Бедствие виделось в другом.

«Кривошеин сосредоточил на себе определенные, наболевшие чаяния умеренно прогрессивных слоев русского общества. В нем усматривали определенные признаки того конституционного министра-монархиста, которым не удосужилась побаловать нас наша хмурая, себе на уме, действительность. Кривошеин стоял за компромисс по отношению к общественным пожеланиям. Именно за компромисс, не за капитуляцию власти перед обществом. Отставка Кривошеина является красноречивым доказательством того, что ни к каким компромиссам нынешнее, стоящее у власти правительство не склоняется». Из откликов праволиберальной печати («Утро России») на отставку Александра Кривошеина осенью 1915 года

«Открыть монарху глаза»

Отныне Николаю II приходилось разрываться между неотложными делами военными и государственного управления. Фронт требовал Высочайшего присутствия в Могилёве, а империя — в Царском Селе, где на министерском «хозяйстве» оставались государыня Александра Федоровна и «старец» Григорий Распутин. Вдовствующая императрица Мария Федоровна искренне полагала, что устранение Великого князя от командования поведет ее сына к неминуемой гибели. Тем не менее переубедить упрямого монарха никто не смог: в своем решении он руководствовался исключительно мистическими переживаниями.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Открыть в приложении