Коллекция. Караван историйСпорт
Дина Аверина. Секретное оружие сборной России
Я смотрела на сестру и не понимала: "Второе место? Ариша, как такое возможно, как мы могли ТАК подвести страну?!"
О том, что произошло на летних Олимпийских играх в Токио, долгое время не могли говорить даже друг с другом. Рухнуло все, к чему с сестрой шли эти годы, о чем мечтали... Случившееся было похоже на страшный сон. Я стою на пьедестале и еле сдерживаю слезы — вторая, всего лишь вторая! А у Ариши вообще четвертое место. Как это могло случиться? Так вышло, что вопрос, почему происходит так, а не иначе, преследовал нас всю жизнь...
Когда мама узнала, что беременна, в семье очень надеялись, что родится сын — для полного набора. Полине, нашей старшей сестре, к тому времени было два года. На УЗИ маму обрадовали: «Мальчишка! И... еще один мальчишка». У родителей был шок: как это? В нашей семье ни у кого близняшек не было, а тут еще и 1998 год — кризис, дефолт...
В Заволжье, где жили родители, работы не было совсем. Папа, бывший футболист, со спортивным упорством каждый день вставал в шесть утра и уезжал на заработки в Нижний Новгород. С середины девяностых у него с компаньонами было свое ООО, которое занималось продажей запчастей к машинам марки ГАЗ, ремонтом двигателей и переоборудованием авто — например могли на «Волгу» вместо обыкновенного поставить двигатель с электронным впрыском. Тогда это было очень перспективным направлением.
Маме тоже было сложно усидеть на одном месте. Она рассказывала, как на седьмом или восьмом месяце беременности каталась на американских горках — ничего не боялась. Было бы даже хорошо, если б это бесстрашие передалось сыновьям, но... родились девочки. С разницей в двадцать минут и похожие друг на друга как две капли воды — мы с сестрой. Даже после роддома нам вешали бирочки с именами на ножки, чтобы не перепутать, где Дина, а где Арина. А недавно мы узнали, что родители до сих пор сомневаются, кто из нас кто.
Нам с сестрой не было еще и годика, когда нас решили крестить. И вот церемония закончилась, мама с папой отошли куда-то, а нас оставили с бабушкой. Детьми мы были очень подвижными — пока одну одеваешь, другая куда-то уже уползла. Но уследить за нами у бабушки все же получилось, а вот за отличающими нас бирками — нет. Соскользнули бирки с ножек. Стала искать, а они на полу рядом с пеленальным столиком. Бабушка, конечно, растерялась и от испуга сразу никому ничего не сказала — повесила обратно как посчитала правильным. С того времени я Дина, а сестра — Ариша. Хотя, может, все и наоборот.
Мама, узнав позже о случившемся, даже не стала переживать: «Что я, своих детей не различу?» Но сомнение все же закралось. И окончательно утвердилось, когда она посмотрела программу про близнецов. «Тот, кто родился первым, — более сильный и жесткий, второй ребенок — поспокойнее, понежнее», — говорилось в передаче. К тому моменту нам с сестрой исполнилось девять лет, и разница в характерах стала очевидной: родившаяся первой Ариша была мягкой и сговорчивой, а я — резкой, взрывной. Тут у мамы все и сложилось: детей перепутали! Но менять она ничего не стала — решила оставить как есть. Тем более что к кому из нас ни обратись, мы до сих пор отзываемся обе — настолько привыкли, что все путают.
Чтобы научиться нас различать, хватит и десяти минут общения. А если внимательно приглядеться, сразу найдете знаки отличия. В школе Аришу определяли по красному пятнышку на щеке. Такой же сосудик был и у мамы в детстве, но к окончанию одиннадцатого класса исчез — как и у Ариши. Эта метка была настолько яркой, что спутать нас можно было только по незнанию. Хотя однажды нам удалось провести учительницу. Мы тогда уже занимались художественной гимнастикой, домой возвращались поздно, а домашней работы по истории задали — четыре параграфа учить. Мы договорились: я выучу первый и третий, Ариша — второй и четвертый. Чей параграф вызовут отвечать, тот и пойдет.
Как в воду глядели: «Арина, к доске! Расскажи нам первый параграф, пожалуйста!»
Сестра смотрит на меня испуганными глазами.
— Давай я выйду, — предлагаю ей.
— Ну давай...
Никто не заметил подмены. Но было так стыдно и страшно, что мы решили больше никогда не пользоваться сходством и никого не обманывать.
У Ариши есть еще три заметные отметины — шрамы на лбу. Первый она получила лет в пять или шесть. Мы с родителями ехали на день рождения к нашей подруге. Сестра выходила из машины, споткнулась о маленький камешек и упала головой на большой. Историю другого, самого заметного, наша мама до сих пор вспоминает с ужасом.
Дело было глубокой ночью, все спали. Вдруг страшный грохот. Мама прибегает в нашу комнату, включает свет — Ариша лежит на полу с закрытыми глазами и вся в крови. Как это могло случиться? У родителей шок. От общей паники и криков Арина... просыпается и не понимает, в чем дело. Оказалось, во сне она неловко повернулась, ударилась об угол стоящего рядом шкафа и рассекла себе лоб. Но так крепко спала, что не почувствовала ни боли, ни того, как свалилась с кровати. Мама, понятное дело, стала звонить знакомому врачу, наплевав, что уже три часа ночи: «У нас тут Арина. Да, опять...» — но сестра ее оборвала: «Никуда не поеду и зашивать меня не надо!» Сейчас жалеет: если б тогда согласилась поехать в больницу, может, и не было бы этого шрама.
Виновником третьего рубца стало знакомство сестры с булавой. Ариша сделала риск — это когда бросаешь, например, булаву, делаешь много вращений и ловишь. Ариша поймала — булава разбила ей голову. Рассечение было настолько серьезным, что без помощи медиков уже не обошлось — лоб зашивали. Родители узнали об этом, только когда пришли с работы и увидели перебинтованную дочь. С тех пор мы шутим, что Ариша без травм — это не Ариша.
Говорят, у близнецов особая связь. Нам ее долго не удавалось наладить — маленькими мы постоянно дрались и ругались. Успокоить нас могла только Полина, с которой мы обе в то время были очень близки. Всем в округе объявляли, что мы не просто сестры, а тройняшки. На Полину, тогда еще совсем маленькую девочку, легла вся ответственность за нас. «Как старшая сестра ты должна следить за младшими», — говорили родители, уезжая рано утром на работу. Полине на тот момент было шесть, нам — по три. Присматривать за нами еще оставалась бабушка, а папу с мамой мы почти не видели — они возвращались поздно ночью, когда все уже спали. Большую семью надо было как-то кормить, а родители хотели не просто прокормить — дать нам лучшее. В Заволжье мы жили в трехкомнатной квартире, летом ездили на море и ни в чем не нуждались.
Со старшей сестрой было очень весело. Полина с трех с половиной лет ходила на художественную гимнастику и с тренировок всегда возвращалась с какими-то новыми трюками — то на мостик с ног встанет, то на шпагат сядет. Мы с Аришей завороженно смотрели: «Тоже так хотим!» — и повторяли за сестрой.
Когда подросли и в семье встал вопрос, в какой кружок нас отдать — на гимнастику или танцы, выбор был очевиден. Возможно, мама таким образом хотела воплотить в жизнь свои собственные нереализованные амбиции: в юности она тоже занималась «художкой», но до серьезного уровня не дошла.
В четыре года мы пошли на просмотр к Ларисе Викторовне Беловой. «Поднимите ножку... О, какая хорошая растяжка! Оставляйте, будем пробовать», — сказала она нашей маме после короткого просмотра. Та вздохнула с облегчением: наконец-то нашей бешеной энергии нашлось применение.
Первые тренировки мало походили на настоящие. У нас была полная свобода действий: мы носились по залу, залезали на шведскую стенку, когда просили — садились на шпагат и дальше себе бесились. Лариса Викторовна даже не пыталась нас обуздать: «Пусть пока бегают».
Мне кажется, поначалу она не воспринимала нас всерьез и особых ставок не делала. Ну занимаются девочки — для осанки, для фигуры. Обычное дело, многие мамы как раз по этой причине в «художку» своих дочерей и отдают.
Гимнастика требовала серьезных вложений — не только наших физических, но и финансовых. Полине, которая тогда уже выступала на серьезном уровне, шили купальники на заказ, каждый — по сорок — пятьдесят тысяч рублей. Огромные деньги по тем временам, тем более для многодетной семьи. А у каждой спортсменки таких купальников должно было быть хотя бы штуки две. И это не считая расходов на предметы и тапочки, которые очень быстро дырявились — папа зашивал нам их ночами.
Когда мы были маленькими, своих купальников у нас с Аришей не было — на соревнования мама просила Белову дать нам те, что у нее были от других гимнасток, собирали по знакомым. И мы мечтали: вот попадем в сборную России, будут у нас и свои купальники, и форма красивая, и тренироваться мы будем со звездами и у самой Ирины Александровны Винер! Но пока проходили первые соревнования, на которых мы с сестрой не особо отличились.
Помню, как на одно из таких приехали родители. Мы увидели маму и начали плакать: «Заберите нас домой! Мы не хотим выступать! Нам страшно!» С того времени она не ездила с нами ни на одно выступление. И до сих пор не смотрит соревнования, в которых мы участвуем, даже онлайн. «Я всегда нервничаю и переживаю. А вам мое волнение ни к чему», — объясняла мама.