Детская непосредственность
Почему роспись нового храма в честь Покрова Пресвятой Богородицы в Морозовской больнице не доведена до конца.
В московской детской Морозовской больнице благотворители Ольга и Андрей Филатовы построили церковь, которая стала мостом, соединяющим эпохи и традиции: от купеческого клана Морозовых, от архитектуры и живописи эпохи модерна к современному российскому обществу и современному искусству. Но уже полгода леса в храме простаивают — роспись приостановлена.
Диалог на современном языке
После гибели мужа, генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича Романова, великая княгиня Елизавета Федоровна продала свои драгоценности и купила в Замоскворечье на Большой Ордынке старую усадьбу с обширным садом. Так в 1909 году открылась Марфо-Мариинская обитель милосердия с амбулаторией, аптекой, приютом для сирот. Сестры обители, как евангельские Марфа и Мария, делили свое время между молитвой и трудом.
Архитектурным и смысловым центром обители стал храм Покрова Пресвятой Богородицы, построенный в 1912 году архитектором Алексеем Щусевым и расписанный Михаилом Нестеровым. Опытный церковный зодчий и реставратор, Щусев создал современную церковь в стиле модерн, щедро используя элементы древнерусской псковско-новгородской архитектуры. Апсиды и барабаны, вкладные кресты и рельефы в толще стен, резной белый камень — Покровская церковь на Большой Ордынке напоминает Георгиевский собор XIII века в Юрьеве-Польском. Форма металлических решеток на арочных окошках, гротескно вытянутая трапезная, каплевидные главки — приемы архитектуры неорусского стиля.
Художник Михаил Нестеров, приглашенный великой княгиней к работе над внутренним убранством храма, идеи архитектора Щусева не одобрял: «Я не намерен был стилизовать всю свою роспись по образцам псковских, новгородских церквей... о чем и заявил великой княгине, — писал Нестеров. — Она не пожелала насиловать мою художественную природу, дав мне полную свободу действий. Щусев подчинился этому».
В 2021 году на территории детской Морозовской больницы был построен шатровый храм в честь Покрова Пресвятой Богородицы. Стилистическое решение храма, созданное архитектором Алексеем Котовым, отделка белым резным камнем, окна-арки, мощные дубовые двери, массивные входные порталы дают очевидные отсылки к традициям псковско-новгородской архитектуры и неорусскому стилю, вступают в диалог с архитектурой церкви Марфо-Мариинской обители.
Перекличка двух замоскворецких Покровских церквей неслучайна. Их соединяет и современность, и история московских благотворителей. Среди жертвователей Марфо-Мариинской обители вдова купца Тимофея Саввича Морозова Мария Федоровна. Детская больница создана на средства другого представителя клана Морозовых — Викулы Елисеевича Морозова. Конечно, в морозовском проекте 1906 года постройки была заложена и часовня для отпевания умерших детей. Но заброшенная больничная церковь разрушилась в 1970-х годах.
Храм Марфо-Мариинской обители — одна из любимых церквей Ольги Филатовой, жертвователя храма при Морозовской больнице. Ольга Филатова — многолетний попечитель детской больницы, сейчас под ее патронажем строится новый паллиативный корпус. Филатовы — известные коллекционеры искусства. В фонде бизнесмена Андрея Филатова (№ 145 в списке Forbes, состояние $850 млн) Art Russe более 400 работ русского и советского искусства, включая Илью Репина, Валентина Серова, Николая Фешина и Виктора Попкова. В кругу любимых художников Ольги Филатовой — и Николай Фешин, и Наталия Гончарова, и Михаил Ларионов, и Илья Машков, и Аристарх Лентулов, и Кузьма Петров-Водкин. Построив больничный храм в перекличке с щусевским, Филатова пригласила современного художника Ирину Затуловскую расписать его.
«Фрески храма в Морозовской детской больнице — это продолжение поисков канона, нового языка искусства, которым художник разговаривает с современниками о божественном, о вере, о религии. Человечество меняется, ему нужен новый доступный язык. Эти индивидуальные художественные системы начали складываться в начале XX века, когда в церквях работали Виктор Васнецов, Михаил Нестеров, Кузьма Петров-Водкин, Николай Рерих, Михаил Врубель. К сожалению, большая часть проектов осталась нереализованной, их остановила сначала Русско-японская, затем Первая мировая война, революция», — рассказывает искусствовед, заведующая отделом графики XVIII — начала XX века Третьяковской галереи Ирина Шуманова. По мнению Ирины Шумановой, сегодня разговор художника с обществом о Боге, причем не в тиши мастерской, не на выставке, а именно в храме, почти не слышен. Редкий пример — работа Ирины Затуловской.