Свобода слова по-французски
Франция, страна с глубокими основами демократии, выкованными на протяжении веков, создала систему контроля и запрета альтернативного государственной линии мнения, считает мэтр Карло Бруза
Послевоенной Европе удалось постепенно выстроить богатое конкурентное партийно-политическое поле, в котором все маргинальные идеи самим ходом электорального процесса выбрасывались на обочину или были вынуждены встраиваться в мейнстрим. Но уже в XXI веке деградация политических институтов, идеологий, элит привели европейскую демократию к окукливанию, разрыву с интересами избирателей, подчас «искусственным» и нерепрезентативным выборам.
Появилась перспектива для популистов и сторонников крайних течений. И в конце концов маргинальными стали считаться противники непопулярных решений власти, а их деятельность и право на изъявление позиции всячески подавлялись и не допускались к центральным СМИ, а позже и цензурировались в соцсетях. Несмотря на формальное следование духу демократии и «свободы слова».
О том, что осталось от европейской свободы, мы побеседовали с мэтром Карло Бруза, итальянским адвокатом, практикующим в Париже, экс-кандидатом партии Сильвио Берлускони Forza Italia, одним из лидеров известного движения «Желтые жилеты», а также движения против внедрения санитарных паспортов в Европе и основателем протестной ассоциации Reaction-19.
— Французские власти утверждают, что свобода слова не подвергается никакому сомнению, что современная демократия предоставляет гражданам массу возможностей беспрепятственно высказывать свое мнение в соцсетях, где можно совершенно свободно говорить о чем угодно, в рамках петиций и открытого уличного протеста.
— Нет, это совершенно не так в реальной жизни. Например, государство прекратило практику разрешения свободных протестов. Если раньше можно было выступить по любому поводу, просто воспользовавшись своим правом на свободу мнений, то на сегодняшний день действует так называемая система предварительных согласований. Демонстрация с помощью простой декларативной системы, когда можно просто поставить государство в известность о ее содержании, больше незаконна. На практике, если заявленная причина протеста не нравится власти, вам никогда не разрешат выступить. Например, нашей организации Reaction-19 еще ни разу не разрешили провести манифестацию.
С другой стороны, есть известный мистер Филиппо (экс-лидер партии Марин Ле Пен «Национальный фронт», с недавнего времени возглавляющий собственное политическое движение «Патриоты». — «Эксперт»). Являясь частью политической системы и с одобрения властей контролируя оппозиционный электорат, он почти год проводил активные протесты, потому что это было одобрено и согласовано на уровне министерства внутренних дел — у них не возникало опасений, что там будет сказано что-то не по сценарию.
Господин Филиппо всегда был частью номенклатуры, он выпускник элитной школы ENA (Высшая национальная школа управления, основана в 1945 году и распущена в 2021-м, была элитным учебным заведением, отвечающим за отбор и подготовку высокопоставленных чиновников французского государства. — «Эксперт»). Это совсем не тот человек, который вышел из народа и может его представлять. Яркий представитель аристократии и буржуазии.
— Но есть еще соцсети.
— Что касается безграничной свободы социальных сетей, то у меня было более 250 тысяч подписчиков, когда я начал активно высказываться против принудительной вакцинации и обязательного предъявления санитарного пропуска. Меня начали постоянно блокировать и банить. Из этого следует логичный вывод: соцсети не разрешают вам говорить то, что вы хотите. Они помогают сильным мира сего, в частности большой фарме. Вы ни слова не смеете произнести против таких компаний, как Pfizer, Biotech или Moderna, потому что они спонсируют социальные сети, более того, руководят ими напрямую.
Свобода теперь выражается лишь в том, чтобы иметь возможность в публичном пространстве оскорблять и навешивать ярлыки. Выражая обоснованные сомнения и задавая простые вопросы, вы рискуете получить клеймо заговорщика.
А когда вы выступаете против идеи санитарного пропуска, беспрецедентно ограничивающего свободу каждого, дело уже не исчерпывается соцсетями. Вы выходите на более серьезный уровень — попадаете в поле зрения министерства внутренних дел, а именно его специального отдела GIC (Межведомственная контрольная группа Groupement interministériel de contrôle — служба премьерминистра, подразделение национальной юрисдикции, отвечающее за централизацию запросов на получение различных разрешений, требующих визы премьерминистра. — «Эксперт»).
Такова реальность, в которой мы теперь живем. Мы удаляемся от настоящей демократии, где уважаются права человека, все дальше и дальше. И давайте наконец называть вещи своими именами: это диктатура, а журналисты продолжают притворяться и называть диктатуру демократией и свободой слова.
Ну что за чушь? Сегодня меня выкинули из эфира все телевизионные и радиоканалы. А ведь раньше я был частым гостем в самых популярных программах.
Мы не сможем вернуться назад
— Какие законы, ограничивающие свободу, были приняты в последнее время на фоне коронавируса? Ведь, похоже, они останутся навсегда.
— Закон о глобальной безопасности (закон от 25 мая 2021 года, разрешивший средства слежения за населением — широкое использование пешеходных камер, скрытых камер и дронов, а также запрещающий съемку сотрудника при исполнении под страхом огромного штрафа и тюремного заключения, если на видео будут видны его лицо или идентификационный номер. — «Эксперт»). Это нововведение сильно ограничило наши гражданские свободы и представляет серьезную угрозу неприкосновенности частной жизни. Кроме того, оно ограничивает право граждан на демонстрацию.
Нужно упомянуть и все многочисленные постановления, касающиеся сбора информации о людях, создания персонифицированных досье с информацией на каждого, в которых должна содержаться информация о политических взглядах, религиозных воззрениях, семье.
Еще принят Кодекс общественного здравоохранения, который отдает на откуп правительству и премьеру принятие всех решений, связанных с медициной, а те, в свою очередь, вольны распоряжаться по своему усмотрению нашими свободами, сославшись на угрозу общественному здоровью без какого-либо контроля и без какой-либо возможности вмешаться в процесс в судебном порядке. В тексте прямо сказано, что действие санитарного пропуска направлено на ограничение доступа к определенным видам деятельности.
Таким образом, мы действительно находимся в новом правовом измерении, когда исполнительная власть стала единственной опорой системы, изолированной от всякого демократического контроля. А когда в стране три основные ветви — законодательная власть, исполнительная власть и судебная власть (плюс контроль со стороны независимой четвертой власти — средств массовой информации) — не уравновешивают друг друга, мы попадаем прямиком в тоталитаризм.
— Обычно такое слово употребляют в адрес иных государств.
— Мне смешно слушать нелепые обвинения в адрес якобы деспотичного Путина со стороны мнимой европейской демократии. Здесь, во Франции, мы больше года просидели под домашним арестом без права вести нормальную жизнь, а потом нам ввели санитарный пропуск, без которого можно было пойти только за продуктами и в аптеку. В это время Россия жила полной жизнью — культурной, спортивной и социальной.
Сегодня во Франции, если ты осмеливаешься выступать и делать определенные заявления, тебя могут избить физически и уничтожить морально. Ты идешь на демонстрацию с национальным флагом, а тебя арестовывают, и национальная полиция швыряет французский флаг под ноги и топчет его. И все это происходит с мирными гражданами, посмевшими выйти на улицу под своим родным флагом, чтобы спокойно выразить то, с чем они не согласны. И когда нам не дают взять в руки собственный флаг для защиты наших непоколебимых, исторически выстраданных демократических основ — свободы, равенства и братства, — извините, Франции больше не существует!
— Элиты больше не слушают мнение простых людей?
— Быть элитой и слушать людей — это противоположные понятия. Правительства, которые сегодня назначаются на свои должности как обычные клерки и менеджеры, и то меньшинство, которое ими управляет, — это разные вещи. Президент Франции не представляет и никогда не представлял большинства. В ходе предыдущих выборов он был избран 27 процентами голосов в первом туре и в 22 процентами во втором. И эта официальная парадоксальная система голосования, именуемая демократической, никоим образом не является выражением мнения большинства.
Демократия — это действительное большинство, которое управляет страной, пусть даже в форме коалиции. Коалиция формирует костяк из тех, кто может объединить население вокруг некоего важного плана развития. Этот план и эта идея становятся целью большинства. Но это, конечно же, не тот персонаж, которого с натяжкой выбрали 22 процента, для того чтобы возглавить Францию.
Вот почему Франция уязвима как страна, а практикуемая демократия слишком хрупка и несовершенна как система. И дело в том, что демократия — это не разовый акт, исполненный за один день в год голосования. Демократия — это постоянное рабочее присутствие народа в государственных институтах.
— Как вы думаете, после отмены санитарного пропуска мы вернемся к прошлой более свободной жизни или, скорее, нам придется привыкнуть к ограничениям прав, которые были введены в течение двух лет?
— Во-первых, санитарный пропуск не отменен и не будет отменен. Даже сейчас, когда вернулась видимость свободы в виде снятия ограничений на поход в ресторан и в кино, пропуск по-прежнему нужно предъявлять для получения намного более важных вещей, например для плановой медицинской помощи и посещения родственников в домах престарелых.
Нет, мы не сможем вернуться назад. Законы, которые были приняты, не были временными. Мы можем лишь немного подождать до того момента, когда переизбранный господин Макрон продолжит исполнять свои обязанности. Я бы даже сказал, что все станет еще хуже, господин Макрон только ужесточит систему контроля.
Пять лет назад некие влиятельные лица решили, что этот господин должен стать президентом Республики и отработать минимум два срока на этой должности. До прошлых выборов этот персонаж был никем, тенью из министерства экономики, никому не известен вообще, его просто не существовало. И всего за несколько месяцев, без партии с помощью политических технологий он вдруг становится президентом Франции! Даже у меня в тот период было порядка ста тысяч единомышленников, а у него — нет, не было даже близко такого количества соратников. Разве это не означает, что выборы больше не строятся на основе объединения народа вокруг идей, проектов и планов развития страны?
А посмотрите, что происходило в ходе президентских выборов этого года! Никаких четко сформулированных планов, никаких новых или конкурентных идей кандидатов. В мире полыхает серьезнейший конфликт между Россией и Украиной, который, несомненно, не может не повлиять на экономику Европы в самом ближайшем будущем, на поверхности беспрецедентный очевидный кризис системы здравоохранения, повсеместные протесты, подхватившие знамя «желтых жилетов».
А парень, которого вы сегодня снова выбрали президентом, в своей программной речи первым пунктом рассуждает, будет ли отменен налог на телевизионную антенну (в Европе такой налог, «на теле- и радиоточку», платят все, в том числе те, у кого нет телевизионной антенны. — «Эксперт»). Именно он будет продолжать управлять Францией и судьбами мира. Потому что сегодня все так устроено, что сам поджигатель является одновременно и пожарным.
На мой взгляд, господин Путин не вчера проснулся, заявив, что хочет разобраться с Украиной. Образованная часть населения Европы в курсе, что российско-украинская проблема существует как минимум с 2014 года, проблема Донбасса существует много лет. И все эти чиновники, управляющие Европой, прекрасно знали, к чему это нас однажды приведет. Именно они несут ответственность за то, что мы переживаем сегодня.
Путин не сошел с ума, он не душевнобольной, как нам тут пытаются представить в СМИ. Я считаю, если мы выступаем за мир и гуманизм, мы не станем подогревать войну разжигающими рознь заявлениями или военной помощью. Это просто означает, что у них нет никакого желания или намерения остановить конфликт.
Где находится остров свободы
— Почему «желтые жилеты», прогремевшие на весь мир, в итоге никак не поколебали позиции президента Макрона?
— Да, «желтые жилеты» были последним спонтанным всплеском свободы, но их просто убили, а также использовали для принятия целого ряда репрессивных законов. Их задушили с помощью масштабного подкупа — это стоило государству порядка 15–17 миллиардов евро. Многие лидеры были банально куплены, для других нашли работу, третьих запугивала полиция, и движение в итоге прекратилось. Сегодня все еще есть «желтые жилеты», но они разрозненны, лишены вожаков, их ряды не пополняются, потому что в любом случае общая обстановка в стране и в мире этому не способствует.
— Действительно, как кажется, снижение или даже прекращение активности движения совпало с установлением по всему миру первого жесткого карантина в марте 2020 года.
— На самом деле раньше. Активная фаза была оборвана где-то в декабре 2018 года, когда государство выписало чек на подкуп участников и массированную пропаганду в СМИ против движения.
Теперь я не перестаю задавать себе мучительный вопрос: остаться ли мне во Франции и жить с семьей непонятно на какие средства, так как все мои возможности здесь, по сути, перекрыты, либо просто уехать из этой страны? У меня нет большого выбора, а жить по-другому, сломленным и порабощенным, я не смогу в силу характера и воспитания. Но я не хочу и подвергать постоянному риску мою жену и детей.
— А где он, остров свободы в современном мире? Куда можно уехать?
— Мне хочется просто отправиться в такое место, где я буду ухаживать за своим маленьким огородом вдали от всех, потому что я страшно устал бороться с монстрами и ветряными мельницами. Капля за каплей я оставляю свое здоровье на поле боя, чтобы убедить людей в том, что они теряют остатки свободы, за которую боролись их предки, и погружаются в атмосферу тотального страха.
Я просто объясняю людям, что никто не может стать владельцем их тела, потому что следующим шагом будет кража их мыслей и личности. Я хочу, чтобы мы были свободны и несли ответственность за свои решения, а не делали бессмысленно то, что нам вкладывают в головы. Я не преступник, не убийца и не вор, но почему тогда я должен все время уворачиваться от преследования, задыхаясь в атмосфере несвободы, как в тюрьме?
— Что же остается народу, если даже уличный протест и демонстрации потеряли свою силу?
— Да, мы практически растеряли все достижения демократии, за которые боролись веками. Но нужно оставаться несломленными внутри, нельзя опускать руки, ссылаясь на сложные обстоятельства. Но то, что я не могу пойти в ресторан, не означает, что я не могу чувствовать себя истинно свободным. Поэтому я продолжаю говорить, продолжаю делать свои шоу и снимать видео, пусть меня подвергают цензуре и преследуют.
Я не могу бездействовать, потому что хочу иметь возможность без стыда смотреть своим детям в глаза. Учить своих детей жить с заклеенным ртом не мой вариант. Я хочу жить в такой атмосфере, в которой я вырос и был воспитан, это дух свободы и надежды семидесятых. И мне просто невыносимо наблюдать за тем, как все это неумолимо уходит в прошлое.
Париж. TASS
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl