Шпильки как котурны
«Нежные бабы»: от лирики к эпосу акционизма
Калининградская группа «Нежные бабы» (основана в 2008 году) занимается поэтическим видеоперформансом, в котором, на первый взгляд, говорит о сугубо женских материях: свадебных ритуалах, материнстве, одиноком ожидании любви. Но при этом, доверившись мифу о связи женщины с родной землей, приходит к большим историческим повествованиям о памяти и травмах места.
Этот текст — часть проекта «Обретение места. 30 лет российского искусства в лицах», в котором Анна Толстова рассказывает о том, как художники разных поколений работали с новой российской действительностью и советским прошлым.
Девушка с длинными распущенными волосами в длинном красивом платье и туфельках стремительно, сбиваясь с торопливого шага на бег, идет по вагонам поезда. Из одного в другой, весь состав из конца в конец, коридоры вагонов «повышенной комфортности», обычных купейных, плацкартных, где маются матери с детьми, дрыхнут солдаты и бесятся — hello! привет! чего ходите? а вы русские? — школьники. Тугие двери, тамбуры, межвагонные переходы, где кто-то курит тайком. Идет, бежит, идет, огибая людей в проходах, у туалетов и титанов с кипятком, уворачиваясь от свернутых в гигантские рулоны матрасов, иногда оглядываясь на следующую по пятам камеру. Дойдя до конца, до последней, намертво запертой двери, поворачивает обратно, и все повторяется: коридоры, двери, тамбуры, переходы, школьники, солдаты. В памяти всплывает слово «бустрофедон» — видео «Транссибирский ковчег» (2018) и правда похоже на текст, дошедший до конца строки и повернувший вспять. Причем, судя по ритму — коридор как стопа, переход как цезура,— текст поэтический: бессмысленная поэзия бессмысленного действия обретает смысл в ритмических сбоях. В основе всего — рифма между поездом, летящим из одного конца империи в другой, и пассажиркой, пробежавшей по составу с головы до хвоста. Впрочем, у этой поэзии имелся институционально- и даже социально-критический подтекст. Видеоперформанс был сделан в ходе железнодорожного вояжа, которым начался проект «Немосква», когда ГЦСИ, поглощенный РОСИЗО, пытался доказывать, что способен на нечто грандиозно-креативное в масштабе всей страны: интернациональную команду кураторов и художников провезли по Транссибирской магистрали от Москвы до Владивостока с ознакомительно-гастрольным туром, в результате чего перед неизвестными героями локальных сцен должны были открыться космические карьерные перспективы. «Транссибирский ковчег» можно прочесть как иронический автопортрет художника в дежурной роли арт-мигранта, кочующего из резиденции на фестиваль в полной боевой готовности — с вечерним туалетом на случай вернисажа или ужина с меценатами: звезда проносится по вагонам разных классов, воочию сталкиваясь с социальным расслоением, и возвращается в зону комфорта, где так безлюдно и стены приятного цвета слоновой кости. Во время перформансов «Нежные бабы», как правило, сохраняют нейтрально-серьезное выражение лица — поклонницы «Монти Пайтона», смех они оставляют за кадром.
Бабами, хоть и нежными, две студентки филфака, любительницы слова и игры слов, назвались, когда им было по двадцать лет и ничего бабского в их облике не было — были только хрупкость, очарование, светлые локоны, тонкая кожа. Кожа в процессе жизни и травматичного акционистского творчества — когда обнаженную руку-канделябр заливает раскаленный воск («Подсвечник», 2014) или когда по лицу бесконечно долго хлещут веником из крапивы («Крапива», 2017) — должна была бы задубеть, но, как ни странно, сохраняла девичью тонкость, а в искусстве, начинавшемся с несколько плакатного феминизма, тонкости лишь прибавлялось. Они встретились на первом курсе факультета филологии и журналистики Калининградского университета: для Александры Артамоновой, писавшей прозу, это был сознательный выбор, для Евгении Лаптевой, писавшей стихи, компромисс — закончив художественную школу, она собиралась поступать на факультет ИЗО, но его закрыли из-за недобора. Позднее обе учились в Школе культурной журналистики петербургского Института PRO ARTE, правда, уже не вместе, а порознь. Культурная журналистика — не столько школа PRO ARTE, одна из самых прогрессивных в своей области, сколько практика, встречи с художниками и кураторами, спектакли, чтения, выставки, фестивали, которые устраивал Калининградский филиал ГЦСИ или же петербуржцы круга Ивана Чечота, знатока искусства Восточной Пруссии,— и стала их академией художеств. Благо Калининград, самый западный регион России, ощущал себя частью большого мира без границ, объединенного общим Балтийским морем, по крайней мере — до 2014 года. Они начинали с экспериментальной поэзии на грани перформанса и инсталляции — Калининград на рубеже веков сделался одним из центров теории и практики поэтического авангарда, во многом благодаря куратору ГЦСИ Дмитрию Булатову, который, до того как стать ведущим российским экспертом по art & science, занимался визуальной и саунд-поэзией. Пытались привнести перформативность в журналистику — и в университетскую газету, и в городские издания, анонсировавшие с их легкой руки абсурдистские флешмобы. Но официальным годом рождения группы с филологически остроумным названием «Нежные бабы» считается 2008-й, когда были сделаны два «свадебных» перформанса — «Кольцевание» и «Я хочу замуж».
В обоих высмеивались современные свадебные ритуалы и все, что за ними стоит, от гендерных стереотипов до патриархально-модерной гибридности. Летом, в самый разгар брачного сезона, когда к открыточным калининградским достопримечательностям вроде могилы Канта или Дома Советов выстраиваются очереди на свадебную фотосессию, десант в составе двух «Нежных баб» и двух добровольных соучастниц, наряженный в белые платья с фатой, отправился на улицы города — приставать к случайным прохожим с матримониальными предложениями. Они не скоро расстанутся со свадебным платьем как перформативным костюмом: пройдут в этом обрядовом наряде сквозь «Огонь» (2012) и «Лед» (2012), встретят Балтийское море, похоронившее множество моряков и рыбаков, «Хлебом да солью» (2009), вываляются в «Грязи» (2010), «прощаясь с землей», как было принято в старину на Куршской косе. И выкинут его лишь пять лет спустя, в Гданьске: возле местного моста влюбленных, решетки которого завешаны замками счастливых парочек, поклявшихся в вечной любви, установят большую железную клетку — вначале «бабы» в белых кружевных платьях станут бросать в нее куски гранита, камень за камнем, две тонны, а после снимут кружева и бросят их сверху, приглашая всех разведенных женщин города последовать этому примеру и выбросить свое не принесшее удачи свадебное одеяние (перформанс и интерактивная инсталляция «Память о счастье», 2013).