Коллаж всего
Иван Горшков: большой визуальный взрыв
Воронежский художник Иван Горшков (род. 1986) может превращать в искусство все, что попадается ему на глаза, причем глаз его обычно ласкает самый отборный визуальный треш общества перепотребления. Найденные объекты и образы, дополненные и улучшенные средствами коллажной живописи и скульптуры, составляются в инсталляции, которые выглядят как естественный продукт жизнедеятельности и смерти информационной цивилизации.
Этот текст — часть проекта «Обретение места. 30 лет российского искусства в лицах», в котором Анна Толстова рассказывает о том, как художники разных поколений работали с новой российской действительностью и советским прошлым.
«Прикольно», «крипово», «шиза» — казалось бы, такие эстетические категории больше подходят для отчаянных бомберов или тату-мастеров, а не для художников академической выучки и к тому же представителей славных творческих династий, но Ивану Горшкову доставляет большое удовольствие, когда потрясенный зритель описывает его работы в подобных выражениях: вау-эффект достигнут. Тем не менее все, из чего собраны инсталляции Горшкова, сделанные по принципу «гиперколлажа» из кветтабайтов вещевой и цифровой информации, можно разобрать на составляющие элементы и описать их как старые добрые картины и скульптуры. Картины, чья живописная поверхность похожа на рвотные массы, где смешались масляные краски, алкидные эмали, термонаклейки, искусственный мех и пластиковые сосиски. И скульптуры, в которых мятое и рваное железо, крашенное эмалями кислотных оттенков, может сочетаться с плюшевыми зверями, барби и кенами, надувными монстрами и тряпками в леопардовых узорах. Поражает не только то, что к горшковским картинам и скульптурам, столь насмешливо и одновременно любовно рифмующим «криповость» с «кавайностью», вполне применимы старорежимные понятия — рисунок, композиция, колорит, объем, масса. Поразительно, что для этого искусства актуальна старинная проблема подражания природе. Просто природа, сросшаяся с культурой, так пресыщена визуальностью и так объелась образами, что ее беспрестанно тошнит. Впрочем, нас всех тошнит.
Иван Горшков, сын замечательного воронежского художника Сергея Горшкова, мастера ироничного примитива в митьковском духе, известного широкой публике раскрашенной деревянной скульптурой, рисовал сколько себя помнит, и атмосфера богемного андерграунда, окружавшая его с самого детства, не оставляла сомнений в том, какой жизненный сценарий выбрать. Но не художественная школа и не художественный факультет Воронежского пединститута стали его главными университетами — еще студентом он оказался в артистической компании, которую впоследствии назовут воронежской волной. Вначале это была группа «Пограничные исследования», или ПИ (Арсений Жиляев, Илья Долгов, Александр Синозерский, Мария Чехонадских, Николай Алексеев), увлеченная поэтикой Андрея Монастырского и «Коллективных действий» и занимавшаяся литературой в ЖЖ, квартирными выставками и акциями на природе. С приходом в ПИ Горшкова группа превратилась в ПОППИ («Популярные пограничные исследования»), а ее перформансы приобрели куда более зрелищный, карнавальный характер.
В 2008 году предприниматель и коллекционер Алексей Горбунов открыл в Воронеже галерею «Х.Л.А.М.» — она в большей степени ориентировалась на поколение Горшкова-старшего, но и поколение Горшкова-младшего, который одно время даже подрабатывал там галерейным смотрителем, поддерживала. «Х.Л.А.М.» устроил первые персональные выставки Жиляева, Долгова, Алексеева и Горшкова, всех тех, кто год спустя в противовес «отцовской» галерее учредит Воронежский центр современного искусства (ВЦСИ, 2009–2019). Жиляев к тому времени поступил в московский Институт проблем современного искусства (ИПСИ) — воронежцы стали чаще наезжать в столицу и перезнакомились с молодыми художниками круга ИПСИ и самоорганизованного арт-кластера «Типографии "Оригинал"». ВЦСИ открылся программной выставкой с задиристым названием «Дальше действовать будем мы», объединившей звезд «молодого искусства» Воронежа и Москвы (поначалу ВЦСИ делал выставки в недостроенных торговых центрах и спорткомплексах, позднее — в пору «воронежской культурной революции» Эдуарда Боякова — получил собственное помещение в центре города и за десять лет своей творческой жизни превратил Воронеж в один из важных центров современного искусства в России).