Отношения народа со своим голосом в рассказе Кафки «Жозефина, или Народ мышей»

WeekendКультура

И/ИЛИ

Отношения народа со своим голосом в рассказе Кафки «Жозефина, или Народ мышей»

3 июня исполняется 100 лет со дня смерти одного из главных писателей ХХ века Франца Кафки. В вошедшем в его последний сборник рассказе «Жозефина, или Народ мышей», как и в остальных его предсмертных текстах, практически уничтожена разность между людьми и животными, важнее оказывается то, что их объединяет, в частности, потребность в общности, в некотором мы — и в фигуре, это мы воплощающей. Мария Степанова в своем эссе размышляет о том, как устроена связь народа и его лидера, что они приносят в жертву этой связи, как поддерживают и предают друг друга и кто из них от кого больше зависит.

1.

Мы начнем с утраты. Мы будем исходить из того, что некогда дела у мышиного народа обстояли гораздо лучше.

Что это значит, трудно сказать сейчас — скорее всего, просто то, что он был всего лишь одним из многих и не отличался от прочих ни доброй славой, ни злой, не имея ни особых причин считать себя отмеченным какой-то специальной печатью, не таким, как все, каковая незаметность, если подумаешь, и есть подарок судьбы, который важно не потерять по дороге.

И, как хорошо известно тем, кого эта самая печать когда-либо придавила, а то и расплющила, нет никакой радости в том, чтобы оказаться исключением, о котором рассказывают сказки и пишут хроники,— частью общей трагической истории, заставляющей тебя постоянно соизмерять собственную жизнь с историческим существованием какого-то коллектива, непрерывно прирастающего новыми хвостами и зубками, коллектива, с которым ты связан так неразрывно, словно ты часть древнего животного, многоголового, будто дракон какой, но при этом гораздо меньше, чем дракон, способного о себе позаботиться. Как ты ни суетись, как ни пытайся выскочить из общего ряда, о тебе будут думать как о части целого, о представительнице множества, и если ты позволишь себе какое-нибудь непотребство, есть большой шанс, что оно войдет в историю как поведение, типическое для таких, как ты, как видовая характеристика, позволяющая внешнему наблюдателю сделать нужные выводы — от которых, если речь зайдет о противостоянии, будет зависеть выживание и твое, и твоего потомства, и всех тебе подобных. Неудивительно, что для мышиного народа, вовеки напуганного и готового к самозащите и самопожертвованию, характерен и высокий, так сказать, моральный дух, и слабая толерантность к тем своим представителям, что ведут себя не по правилам, словно думают, что времена переменились, беда миновала и можно жить, как тебе вздумается, не задумываясь об общей безопасности. Неудивительно и то, что — как узнает читатель в конце рассказа о певице Жозефине — сообщество мышей отказывается фиксировать собственную историю.

Если верить безымянному рассказчику, были времена, когда мышиный народ еще не был отрезан от мира и ничем не отличался от других. (Volk, повторяет он многократно, раз за разом, как будто это слово имеет особую силу,— еще не зная, что это слово будет на сто лет вперед скомпрометировано, почти непроизносимо, и не только в краях, где говорят на языке, на котором писал Франц Кафка.) Трудно сказать, какое бедствие послужило началом для всех напастей, которые преследуют мышиный род, а им нет числа, и ни рассказчик, ни автор рассказа о рассказчике не дают себе труда обозначить начальную точку их нового существования, которое иначе как отверженностью не назовешь. Мало того, что живут они в рассеянии, на обширных территориях, где нас окружают бесчисленные враги и подстерегают самые неожиданные опасности; мы не можем выключить наших детей из повседневной борьбы за существование, так как это навлекло бы на них гибель; мало того, что их дни заполнены тяжелым, неостановимым коллективным трудом, в котором каждый помогает каждому и несет на плечах тяжесть, предназначенную соседу, чтобы тот не надорвался. Они еще и находятся в состоянии непрерывной войны с внешним миром — или, вернее, внешний мир, наши враги, как рассказчик их называет, только и ждут возможности напасть из засады и уничтожить хоть сколько-нибудь граждан мышиного государства (а точнее сказать, членов мышиного общества — потому что, хотя мы многое узнаем о его нравах, ничто в рассказе о певице Жозефине даже не намекает на наличие хоть какого-то государственного устройства, словно общество это управляется само собой, силой врожденной сплоченности и общих интересов). При таком нездоровом образе жизни можно не удивляться, что главное желание, главное удовольствие для этого народца — мир или его более доступная разновидность, покой, краткая возможность прижаться друг к другу и даже задремать в тепле коллективного тела.

Но, как мы уже знаем, так было не всегда — и рассказ Кафки недвусмысленно отсылает к другому рассказу, тоже написанному по-немецки и вышедшему в свет за сто с небольшим лет до того, как была написана «Певица Жозефина». Даже их названия похожи, хотя с одной существенной разницей — та, другая книга, тоже повествующая о злоключениях мышиного племени, хотя с меньшим, может быть, сочувствием и пониманием, ибо написана, так сказать, со стороны врага, называется «Щелкунчик и Мышиный король», а наша — «Певица Жозефина, или Народ мышей», так что и и или, как и сами названия, отражаются друг в друге до полной неразличимости. А чтобы читатель не ошибся и держал в уме текст Гофмана в качестве, как сказали бы теперь, приквела, Кафка заботливо размещает в одном из первых абзацев отсылку к щелканью орехов, занятию, которое невозможно принять за разновидность искусства, если кто-то не объяснит нам со стороны, что заурядный щелкунчик не что иное как виртуоз. И это первый и последний раз, когда щелкунчики и орехи возникают в истории Жозефины, потому что мы уже и так все поняли и вспомнили.

Экскурс в историю мышиного народа в «Щелкунчике» запрятан в совершенно другое повествование — о том, как полноценная человеческая девочка влюбляется вдруг даже не в чужеземца, цыгана, еврея (для этого она слишком мала, в книге ей лет десять-двенадцать), а в предмет — в деревянную игрушку, и пребезобразную притом, годную только для того, чтобы щелкать орехи, и любит ее так, словно та наделена и бессмертной душой, и прочими качествами, потребными для удачной партии. Коллизия довольно-таки скандальная, и чтобы ее разрешить, автору придется превратить деревянного щелкунчика с его голыми зубами и глазами навыкате в хорошенького заколдованного принца. И вот тут вдруг начинает разворачиваться рассказ в рассказе, и, желая знать, как принц превратился в раскрашенную домашнюю утварь, мы узнаем об истории мышиного народа.

Если полагаться на Гофмана и его доверенное лицо, крестного Дроссельмейера (в «Щелкунчике», конечно, тоже есть дополнительный рассказчик, большой авторитет в области истории), были времена, когда мышиный народ не только сосуществовал с человеческим, но и считал себя ему родней — частью общей цивилизации, как сказали бы мы теперь, уважающей границы и культурные различия, но составляющей единую семью народов. У мышей тогда было вполне конвенциональное государственное устройство: и собственное королевство, называвшееся Reich Mausolien, что звучит похоронно, но респектабельно, и полноценная королева, состоявшая в родстве с королевскими домами Европы. Царственные особы наносили друг другу визиты, и все это так и длилось бы до сих пор, если бы в один злосчастный день мыши не позволили себе увлечься и перейти границы. Не буду описывать в подробностях прискорбный случай с салом; скажу лишь, что на свою беду мыши обнаружили перед всем светом собственную животную природу, знающую только желания и не признающую приличий и ограничений, соседское сало было сожрано, а человеческий род вступил с мышами в вековую кровопролитную войну, что длилась и длилась, как при Гофмане, так и при Кафке. Так мышиный народ был отчужден от прочих и стал сообществом отверженных, надеющимся только на себя и приобретающим понемногу черты, вовсе отличные от тех, что имелись когда-то.

Известно, например, что мыши теперь вовсе лишены чутья и интереса к музыке; рассказчик Жозефининой истории не питает на этот счет никаких иллюзий. Но он признает, что так было не всегда — и что в старые времена и его собратьям был знаком Gesang, искусство напева и потребность в пении. Сохранилась и память о песнях, и даже сами песни — вернее, слова этих песен. Только никто понятия не имеет, как с ними быть, словно с выпадением из общей, обще-человеческой истории мышиный народ выпал из общей музыкальной колыбели. Слова-то остались на своих местах, как и сам язык,— в конце концов, мы ведь находимся внутри рассказа, и какого кучерявого, продуманного, риторически оснащенного. Но музыка, музыка этот язык покинула, где-то после катастрофы пение превратилось то ли в писк, то ли в свист, безотчетный и бесформенный, как дыхание. А он в свою очередь стал так привычен, что проще всего его не замечать, и так оно и было бы, если бы не Жозефина с ее певческим даром и непомерными амбициями.

2.

Последние, предсмертные тексты Кафки часто заняты тем, чтобы стереть зыбкую границу между животным и человеком и распространить на живое и неживое всесветную демократию страдания. Из предметного ряда последовательно исключается все, что может быть опознано как слишком человекоподобное, — и одновременно натуралистические приметы звериного обихода; то, что остается,— голая душа и еще более голое, уязвимое тело, слишком способное к переживанию страха и боли.

Чем-то это похоже на басни, где звери всегда немного (или слишком много) люди,— но только здесь мы имеем дело с анти- баснями, где человека застаешь в процессе превращения не пойми во что, а животное — только один из возможных вариантов. Кроме того, басне полагается по чину мораль, сервируемая в конце, или хотя бы разгадка, дающая читателю возможность успокоиться: ах, вот что имелось в виду на самом деле! И рассказ про мышь Жозефину словно специально задуман для того, чтобы потрафить такому читателю, специализирующемуся на разгрызании ореховых аллегорий.

Его можно читать десятком различных способов, выбирай любой. Это выглядит так, словно автор, будто Набоков какой-то, закладывает в текст целый сноп потенциальных траекторий, легких, возможных и заведомо ложных истолкований. Тут тебе и постромантический конфликт художника с обществом, и притча о судьбе еврейского народа с его неизбывным сопротивлением натиску внешнего, угрожающего мира, и ветхозаветный сюжет о мальчике, слишком упоенном своими снами о будущем величии, чтобы заметить свое ближайшее будущее — предательство (со)братьев, отверженность, рабский труд,— и пародийные параллели с Новым Заветом, и, в лучших традициях confessional poetry, повседневную муку человека по имени Франц Кафка, принужденного обстоятельствами к полезному труду на благо общества и от души этот труд ненавидевшего, мечтавшего не работать и только писать и писать,

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Лестница в небо Лестница в небо

Как помочь новому поколению найти свое место в нашем безумном мире

Men Today
Как добиться повышения на работе? Ни в коем случае не совершайте эти ошибки Как добиться повышения на работе? Ни в коем случае не совершайте эти ошибки

Как же показать себя во всей красе и добиться признания начальства?

ТехИнсайдер
Чем опасны лидеры с уязвимым эго: 7 негативных особенностей Чем опасны лидеры с уязвимым эго: 7 негативных особенностей

Как даже хорошо скрываемая уязвимость мешает принимать верные решения

Psychologies
Зигмунд Фрейд: что посмотреть, чтобы узнать больше о знаменитом психоаналитике Зигмунд Фрейд: что посмотреть, чтобы узнать больше о знаменитом психоаналитике

Фильмы, которые по-новому расскажут о личности Зигмунда Фрейда

Psychologies
Как IT-специалисты из Северной Кореи обманом устраивались в американские компании Как IT-специалисты из Северной Кореи обманом устраивались в американские компании

Как специалисты из КНДР использовали поддельные личности в США?

Forbes
Археологи обнаружили древнейшую стоянку людей на Иранском нагорье Археологи обнаружили древнейшую стоянку людей на Иранском нагорье

Группа ученых выявила древнейшую стоянку архаичных людей на Иранском нагорье

N+1
Почему манга читается справа налево и какой в этом смысл Почему манга читается справа налево и какой в этом смысл

Что такое манга и как её читать?

Maxim
«Красные гиганты»: как баскетбол становился частью советской культуры и спорта «Красные гиганты»: как баскетбол становился частью советской культуры и спорта

Отрывок из книги «Красные гиганты. История советского баскетбола»

Forbes
Как преодолеть трудности в семейных отношениях: разбор четырех частых ситуаций Как преодолеть трудности в семейных отношениях: разбор четырех частых ситуаций

Разбор четырех случаев конфликтов, из которых мы можем извлечь полезные выводы

Psychologies
5 секретов шоколадного загара 5 секретов шоколадного загара

Советы, которые позволят надолго сохранить цвет загара

Лиза
В Греции нашли остатки древнейших в Европе молотильных досок В Греции нашли остатки древнейших в Европе молотильных досок

Анализ каменных артефактов, найденных на четырех археологических памятниках

N+1
«Причуды эволюции» «Причуды эволюции»

Как верблюды покинули Северную Америку

N+1
Самые известные пираты в истории Самые известные пираты в истории

Пираты, лихой судьбе которых позавидует сам капитан Джек Воробей!

Maxim
Преступления, которые вам предстоит раскрыть: 5 увлекательных книжных новинок в жанре детектив Преступления, которые вам предстоит раскрыть: 5 увлекательных книжных новинок в жанре детектив

В этой подборке — пять горячих детективов в разных жанрах

ТехИнсайдер
Точка невозврата: как распознать клиническую депрессию вовремя Точка невозврата: как распознать клиническую депрессию вовремя

Как самостоятельно диагностировать начало депрессии и вовремя принять меры

Psychologies
На гравировке из Италии опознали последнего пещерного льва Европы На гравировке из Италии опознали последнего пещерного льва Европы

Археологи исследовали кусок известняка с гравировками из пещеры Романелли

N+1
Язык цветов Язык цветов

Учимся выражать чувства с помощью правильно составленного букета

Лиза
Секрет приложения Finch: как уход за виртуальным питомцем помогает справиться с депрессией Секрет приложения Finch: как уход за виртуальным питомцем помогает справиться с депрессией

В России набирает популярность приложение Finch. Почему оно столь эффективно?

Psychologies
Почтальон нашел недоставленные письма солдата времен Второй мировой! Вот что он сделал с ними Почтальон нашел недоставленные письма солдата времен Второй мировой! Вот что он сделал с ними

Как почтальон нашел семью погибшего солдата Второй мировой

ТехИнсайдер
Как травма становится стимулом для роста: 7 необходимых этапов Как травма становится стимулом для роста: 7 необходимых этапов

Душевные травмы: калечат или дают стимул для внутреннего развития?

Psychologies
Вас называют «папиной дочкой»? Узнайте, какие опасности скрывает этот архетип Вас называют «папиной дочкой»? Узнайте, какие опасности скрывает этот архетип

Чем архетип «папиной дочки» может быть опасен для дочери и для семьи в целом

Psychologies
«Догони цыпленка», неприличный этаж и битва с трамваями: удивительные и смешные факты о конке «Догони цыпленка», неприличный этаж и битва с трамваями: удивительные и смешные факты о конке

Работа конки на самом деле была полна неуклюжих и комичных моментов

ТехИнсайдер
Ультразвук в кофемашине приготовил колд-брю за три минуты Ультразвук в кофемашине приготовил колд-брю за три минуты

Ультразвуковые колебания на фильтр кофемашины ускорили приготовление колд-брю

N+1
5 советов нелюбимым дочерям: как избавиться от вины и стыда 5 советов нелюбимым дочерям: как избавиться от вины и стыда

Пять шагов, которые помогут совладать с чувствами вины и стыда

Psychologies
5 отличных книг в жанре эпического фэнтези, о которых вы, скорее всего, не слышали 5 отличных книг в жанре эпического фэнтези, о которых вы, скорее всего, не слышали

На что обратить внимание поклонникам творчества Джона Толкина и Тэда Уильямса?

Maxim
Кто такой Mr. Parker и Владимир Владимирович(тм): умер легенда «ЖЖ» — журналист Максим Кононенко Кто такой Mr. Parker и Владимир Владимирович(тм): умер легенда «ЖЖ» — журналист Максим Кононенко

Mr. Parker — один из тех, кто определял стиль российского сегмента Интернета

Maxim
Вопреки санкциям: почему акции золотодобытчиков дорожают вслед за золотом Вопреки санкциям: почему акции золотодобытчиков дорожают вслед за золотом

Акции российских золотодобытчиков подорожали вслед за ростом мировых цен

Forbes
Майк Омер: «Женщины интереснее мужчин» Майк Омер: «Женщины интереснее мужчин»

Майк Омер: откуда он берет сюжеты и есть ли у его героинь черты реальных людей

Maxim
«Как живые: Двуногие змеи, акулы-зомби и другие исчезнувшие животные» «Как живые: Двуногие змеи, акулы-зомби и другие исчезнувшие животные»

Какой была переходная форма от рыбы к четвероногому

N+1
К тебе или ко мне? К тебе или ко мне?

Как перевести отношения из сети в офлайн

Новый очаг
Открыть в приложении