Заповедные люди
Они неделями бродят по глухой тайге в камуфляже, с автоматами и тяжелыми рюкзаками, спят в снегу в 40-градусный мороз и спасают тысячи животных от браконьеров. Все это сотрудники Саяно-Шушенского заповедника делают явно не ради зарплаты в 15 000 рублей. Зачем же?
Саяно-Шушенский заповедник. От места ссылки Ленина — сотня километров, почти столько же до самой мощной ГЭС в России. А дальше дикая тайга, горы, поросшие непроходимым лесом. Когда-то в этих глухих местах горы были высокими, а ручейки, сбегающиеся к седому Енисею, мелкими. Потом решили строить гидроэлектростанцию и запереть могучую реку между скал, тогда притоки стали полноводными, а сам Енисей поднялся на 40 метров, затопив солнечные лужайки и подножия Саянских хребтов, где любили гулять лисы и росла гигантская земляника. Зверью пришлось уходить в горы. «Говорят, у нас снежный барс, высокогорное животное, обитает слишком низко, — рассказывают сотрудники заповедника, — но вообще-то барс живет где ему положено, просто вода поднялась высоко». Заповедник — следствие ГЭС: его организовали, чтобы посмотреть, как поведет себя природа в зоне затопления, когда будет меняться климат.
Чтобы попасть на один из шести кордонов (сторожевых постов), нужно плыть 10 часов на катере, по реке, усеянной бревнами, похожими на обглоданные кости. Этим зализанным волнами стволам больше полувека, но до сих пор они носятся по бескрайним просторам Енисея. Говорят, даже на дне в некоторых местах деревья стоят, как вертикальные водоросли, поэтому наш корабль идет строго по центру реки, не сбиваясь с фарватера.
На звериной тропе
Сегодня мы, участники экспедиции фонда Notivory, защищающего и восстанавливающего популяции исчезающих видов животных, вместе с сотрудниками заповедника выходим в рейд по поиску браконьеров и их капканов. Еще проверим фотоловушки, установленные с помощью фонда. В противоклещевых костюмах продираемся сквозь заросли. Руки исцарапаны колючками, со всех сторон атакуют комары, кажется, по всей тайге стоит их заунывный звон. Дождь хлещет в лицо, ползешь круто в гору и соскальзываешь, через час дождевик начинает мешать, внутри становится душно, как в сауне. Лучше уж промокнуть до нитки.
Чтобы взбодрить команду, начальник службы охраны Владимир Сергеевич всю дорогу травит байки — про медведя, который каждый год ходит к одному и тому же дереву отмечать когтями, на сколько вырос, еще про что-то… И вдруг кричит: «Эй, все сюда! Лежбище браконьеров! Здесь они останавливались на ночевку. Значит, где-то рядом стоят петли». Лежбище — площадка под навесом из еловых лап, рядом следы костровища.
Скоро находим и звериную петлю: это металлическая удавка, привязанная к толстому деревянному колу, вытесанному из ствола средних размеров. Палка называется потаском, от слова «тащить». Животное, попавшее в петлю, пытается выбраться, но кол тащится за ним и только затягивает удавку. Такие ловушки одна за другой выстраиваются в «путик», который тянется порой на 10 километров и закольцовывается. На одном таком путике может быть несколько сот петель. Матерые браконьеры знают, где их ставить, на подходе к воде например. Ничего не подозревающий зверь идет на водопой и ныряет головой в петлю.
Браконьеров интересует кабарга, мелкое парнокопытное — смешное безрогое животное с клыками и слишком длинными задними ногами, из-за чего по прыжкам отдаленно напоминает кенгуру. У самцов кабарги в паху находится мускусная железа. Грамм мускуса на черном рынке стоит 1000 рублей, у одного самца можно взять до 24 граммов.
— Браконьерам нужны самцы, «девочек» они выбрасывают, — говорит юный оперативник с ружьем. — Из-за одного добытого «мужика» (они попадаются реже) погибает 5–6 самок. Мясо тоже не используют, потому что отсюда много не вывезешь, только самое необходимое. Но звери-то ходят по тайге одними и теми же тропами. Поэтому в этих петлях гибнет все живое. Мы медвежонка находили, козлов, маралов. Иногда еще живых. Вытаскивали из петель, делали все, что могли, но не помогало. Однажды только спасли кабаргу — она плакала, как ребенок.
Ужасная трагедия произошла пять лет назад, когда погибла самка снежного барса, только что родившая трех котят. Мать пошла добывать пищу и попала в петлю. Смогла вырваться, но не выжила, погибла от ран. Умирающую барсиху засняли фотоловушки, и сотрудники заповедника бросились искать осиротевших детенышей. Но не нашли, малыши тоже погибли — от голода.