Наше все
Есть темы в мировом художественном наследии, которые требуют сугубо аккуратного с ними обращения — примерно как при опытах с боевыми контактными токсинами. Русский авангард — одна из таких тем. Последствия неправильного к нему подхода иначе как катастрофой не назовешь
О выставке в Гентском музее только ленивый не написал, ибо примечательная эта выставка состояла сплошь из вещей, мягко выражаясь, сомнительных, а называя вещи своими именами — из стопроцентного фуфла, фальшака, подделок и т. д.
Нет, конечно, и раньше случались с выставками русского авангарда разные неприятные истории, но вот чтобы вся экспозиция состояла только из подделок — такого на моей памяти не было. Шум вышел большой, вселенский вышел шум — и произнесено было много всяких неприятных слов и в адрес негодяев-мошенников, цинично подделывающих и бессовестно пытающихся продать «наше все», и в адрес лопухов-музейщиков, полезших в эту быструю, холодную и темную воду, не зная брода вообще. И оргвыводы с увольнениями последовали, и обыски были, и терпко запахло уже арестами — а сатисфакции все нет! Что же они там, действительно считают, что у нас нет ни вкуса, ни глаз, ни книжек на полках, ни подлинников в музеях? Вот и я продолжаю испытывать раздражение, злость и тоску, наблюдая за развитием событий. И ведь почти всех в этой истории мне случилось знать намного раньше, чем зернышко скандала заботливо посадили в тучный фландрский гумус…
В этой печальной пьесе есть два солиста — директор музея в Генте г-жа Катрин де Зегер и… вот тут я запнулась и убрала пальцы с клавиатуры. Ну действительно, трудно же охарактеризовать одним емким словом г-на Топоровского, владельца великой коллекции, из которой и происходят все, с позволения сказать, экспонаты. Мошенником назвать — не совсем точно, плут для него — игриво и мелковато, аферист — да, есть такое дело, но звучит недостаточно инфернально, а авантюрист — слишком лестно: здесь ведь позитивная коннотация, отсылающая к Кортесу, Калиостро, княжне Таракановой и незабвенному корнету Савину. Навещала я его пару раз в Москве, в Калашном переулке, в далекое уже и невозвратное время — когда трудилась консультантом одного очень серьезного коллекционера, покупавшего авангард. Разочаровал меня г-н Топоровский — ни знаний глубоких, ни могучего интеллекта не демонстрировал; харизмой Бог его обделил, с юмором искрометным тоже оказалось не очень — и к обаянию его я осталась равнодушной. Даже квартира, тщательно стилизованная под старомосковскую профессорскую, увешанная халтурой и фейками, не произвела впечатления — видали мы и покруче декорации.
Катрин де Зегер тщательно строила карьеру куратора и делала серьезные выставки на важных мировых площадках, вот и Московскую биеннале однажды курировала — вполне удачную, на мой взгляд, в отличие от последующих. Во время этой самой Биеннале 1 ноября 2013 года in absentia и назначили ее по совокупности заслуг директором в Гент — хороший, уважаемый музей, чудесный город, можно приятно и со вкусом прожить в профессии еще лет двадцать, ничего особо выдающегося не делая и ни за что особо не отвечая. И тут, видимо, промыслом самого Сатаны принесло на ее порог г-на Топоровского, ускакавшего в Бельгию в конце двухтысячных — с чадами и домочадцами, скарбом и так называемой коллекцией. На деньги богатого/чиновного люда с эстетическими устремлениями, получившего взамен где-то уворованного кэша откровенно фальшивых Малевичей, Розановых и Родченко — с изобретенным провенансом и бумажками от экспертов, добытыми известным путем, — коллекционер обустроился в Бельгии. Основал фонд в старом аббатстве, завел всякие полезные и приятные знакомства. Одновременно, очевидно, клепал очередные шедевры с помощью мастеров с покинутой родины. Кто-то из экспертов пытался время от времени вякнуть что-нибудь с возмущенной модуляцией, но никаких серьезных проблем они создать Топоровскому не смогли — и от этого ощущения вседозволенности закружилась лихая голова, захотелось признания, славы, The Rake публичных церемоний и разного другого куража. А еще не давала покоя простая и ясная мысль о том, что, будучи прокрученным через средний даже музей, свинец превратится в чистое золото. И закружил русский дьявол в вихре адского вальса взрослую, но наивную Катрин, а она копыт и хвоста благотворителя не разглядела — и зарплату в фонде Топоровского за научное руководство брала, не крестясь! Приняли они решение открыть выставку во ввереном заботам Катрин музее — и враз открыли. Катрин вообще-то и раньше делала всякие важные русские выставки — и начальство ее непосредственное Топоровского привечало, бывая у него дома регулярно, похаживая с ним по мишленовским ресторациям и строя всякие многомиллионные планы.