Девочки сверху: У петербургского молодого искусства женское лицо
В нашем идеальном арт-герл-бенде — пять художниц, освоивших металл, глитч и визуальный стендап.
Татьяна Черномордова
Вместо ожидания милости от галеристов 21-летняя Татьяна с художниками группы «Север 7» открыла собственное арт-пространство Kunsthalle nummer sieben — бункер с перформансами, видео-артом и вечеринками.
С первого курса в Академии художеств я думала: где и как показывать подрастающих художников? Есть авторы, уже известные в арт-тусовке, но они не могут устроить себе выставку. Галереи ориентированы на вещи, которые вписываются в рынок, — их легко продать, возить на арт-ярмарки. В Галерее Марины Гисич сложно представить себе искусство, выходящее за рамки живописи, графики или скульптуры. В Kunsthalle мы с ребятами из «Север 7» показываем то, что нельзя в других местах, — видео-арт и перформанс. Графику в нашем бункере как раз сложно выставлять из-за влажности, а живопись бессмысленно: стены сами по себе живописные и полуразмытые.
У меня есть страх персональных выставок, я не хочу делать свою. Монтировать работу на стену непонятно зачем — мне это неинтересно. Каждую свою картинку на листе я считаю проектом. В коллективных выставках формата «вывесить в рядок картины и показывать» я тоже не участвую. Например, в «Севкабеле» мы со студентами академии строили свой стенд-теплицу, долго придумывали его форму, размышляли, что она значит. Почему дом, почему теплица? Сам этот диалог, который между нами происходил, дал гораздо больше, чем продажи, которых почти и не было. Пока мне важнее работать через взаимодействие, общение и критику. Возможно, я не скопила достаточно материала для хорошей выставки. А зачем делать плохую?
Я собрала графическую серию «Ребусы» из образов на фотографиях из семейных поездок и открыток. У меня огромное количество коробок, наполненных такими архивными материалами, — это мой визуальный багаж. Когда я пытаюсь комбинировать образы на листе, я думаю: «Мне нужно что-то особенное». Потом вспоминаю, как была в Антверпене, в соборе на главной площади, там висит работа Рубенса с Иисусом — вот его ногу я и хочу нарисовать. Я копаюсь в своей памяти, пытаюсь установить между как будто не связанными объектами связи.
Вероника Ивашкевич
Профессиональный реставратор переносит глитч-арт в печатную графику и сочетает розовый с голубым не только в живописи, но и в одежде — любовь к фэшн-индустрии она сделала частью арт-стейтмента.
Мне было 8 лет, когда я впервые открыла Vogue и все, что было внутри, поразило меня в самое сердце — я знала наизусть все модные дома и их историю. Моими кумирами были Коко Шанель и Миучча Прада. Как они владеют цветом, фактурами! Я вижу, что фэшн-бизнес — это большой труд, а многие фотосессии по своему художественному уровню не уступают живописным полотнам. Рассматривать съемки Джонни Дуфорта, стилизованные Лоттой Волковой, мне интересно так же, как ходить на выставки современного искусства. Я могу вдохновиться инстаграмаккаунтами визажистов, например Терри Барбера: он делает остроумные сравнения тенденций макияжа и бытовых предметов. Я являюсь художницей, потому что я окончила Академию Штиглица и участвую в выставках, но есть те, кто занимается искусством, но не позиционирует себя как художник.
Я не люблю жестких разделений в искусстве: вот этот художник — живописец, этот — скульптор, а этот — дизайнер. Сейчас художник может ограничивать себя в выборе медиа, только если сам этого хочет. Например, я делаю печатную графику с глитч-артом — для меня важно, что цифровое изображение переходит в аналоговое: его можно потрогать, увидеть на бумаге. Есть авторы, которые много размышляют над концепцией перед тем, как начать что-то делать. Это не мое — для меня важно сопротивление материала, сам процесс, а еще — насмотренность, наблюдение за современной визуальной культурой. Был момент, когда я начала серьезно в себе сомневаться. На лекции я увидела женщину в платье с цитатой Едзи Ямамото: «Копируй, копируй, копируй то, что тебе нравится, и тогда ты найдешь себя и свой стиль». Я это прочитала, и меня как молнией ударило: точно!