Смерть на топе. Почему Екатерина Диденко пошла к Малахову, еще не похоронив мужа
Участие Екатерины Диденко в ток-шоу после смерти ее мужа и гостей в бане из-за того, что в воду высыпали сухой лед, нельзя оправдать привычными мантрами о цинизме телевидения. Это — личный выбор популярного блогера, который заставляет говорить о новых мерцающих границах допустимого в новом мире персональных видеоблогов.
Инстаграм-блогера Екатерину Диденко постигла тяжелая, невосполнимая утрата: ее муж и друзья погибли на ее же дне рождения. Они прыгнули в бассейн, в который сами же вывалили 25 килограммов сухого льда, после чего умерли от удушья. Прямой репортаж с места событий вела все та же Екатерина Диденко. Затем он прервался. Но после возобновился — Диденко освещала ход событий в стиле ведущего новостного эфира.
Это вызвало всеобщий интерес, но не всем понравилось. Диденко обсуждают пользователи соцсетей, — мнения, как водится, разделились: сочувствующие жалуются на травлю, непонимающие корят за хайп на трагедии. Тонко чувствующие не могут понять, к чему Диденко понадобилось участие в ее прямых трансляциях свекрови — пожилой женщины, которой было физически плохо из-за переживаний по поводу смерти сына.
Проблемы публичной интимности стали обсуждаться в России еще двадцать лет назад, когда возник и обрел популярность русскоязычный сегмент Livejournal.com. На тех немногих пользователей ЖЖ, чьи посты сводились к описанию их будней и праздников, смотрели как на эксгибиционистов, а популярность приобретали аккаунты, заполненные совсем другим, общественно значимым контентом. В результате русский ЖЖ страшно политизировался и оставался таковым до своей естественной смерти.
Но уже по ЖЖ было ясно, чего на самом деле хотят знать друг о друге и о самих себе пользователи интернета. Они увлеченно тестировали границы дозволенного и очень быстро осознали, что эти границы можно раздвигать до бесконечности. Например, выяснилось, что можно совершенно безнаказанно оскорблять и унижать друг друга в сети. Первые несколько лет пользователи обещали по старинке разобраться друг с другом в оффлайне, но в реальности, несмотря на исчисляемые сотнями обещания, количество таких встреч сводилось к единицам. Оффлайн чудодейственным образом возвращал границы на место. Механизм этого возврата был довольно правдиво описан одним пользователем, страстно желавшим физической расправы над другим, осыпавшим его оскорблениями в онлайне: «Почему нельзя набить морду О.? Идешь разбираться с зарвавшимся дворовым быдлом, а встречаешь худенького очкастого задрота». Каждый чувствовал эти «ножницы» между своим виртуальным, глубоко потаенным «я» и «я» публичным и поэтому заранее прощал другим онлайн-выходки. Эмпатия рулила.
За минувшие годы изменились не столько границы, сколько стандарты. Взгляды, мысли, убеждения и вкусы перестали быть контентом, привлекающим сколько-нибудь обширное внимание — в отличие от выворачивания нутра в любом формате. Фотоотчеты из отпуска стали фотоотчетами из ресторанов, гостиничных номеров и сортиров. Все стали показывать всем, как они живут, делиться советами и рекомендациями. Стрим стал образом жизни. Популярный блогер стал чем-то вроде героя любимого сериала или кино: зритель отождествлял себя с ним и всецело ему доверял.