Серый кардинал. Кто на самом деле решал судьбу русской живописи
Илья Остроухов — попечитель Третьяковской галереи, герой Серебряного века русского искусства и эрудит. Без него невозможно представить судьбу русской живописи и Третьяковской галереи. Forbes Life публикует отрывок из книги Наталии Семеновой «Илья Остроухов. Гениальный дилетант», предоставленный издательством «Слово».
Собранный Ильей Остроуховым музей — французская живопись и русская графика, восточная бронза и античное стекло, китайские лаки и русская икона — располагался в особняке в Трубниковском переулке, 17. После революции, как и многие другие частные коллекции, он был национализирован, а сам хозяин назначен директором «Музея своего имени», который после его смерти мгновенно ликвидировали. Сегодня в стенах особняка расположены выставочные залы Государственного литературного музея («Дом И. С. Остроухова в Трубниках»). Наталия Семенова, автор бестселлеров Сага о Щукиных. Собиратели шедевров и Братья Морозовы. Коллекционеры, которые не торгуются?, вышедших в этой серии, с присущей ей страстью исследователя и литературным талантом возрождает еще одно забытое имя.
Даже в самые тяжелые времена, когда Остроухов был отстранен от управления Третьяковской галереей, он не стремился приписывать себе несуществующие заслуги. «Вы слишком сказали в вашей статье, что я работал с Павлом Михайловичем по собиранию Галереи в течение двадцати лет. В действительности, находясь вблизи и в дружественных отношениях с покойным, я принимал при его жизни некоторое участие в жизни (подчеркнуто Остроуховым. — Н.С.) создававшейся им галереи, — под- корректировал Илья Семенович корреспондента Русского слова, явно переоценившего степень его близости с Третьяковым. — В 1885 году Павел Михайлович уполномочил меня, в случае появления интересного для Галереи художественного произведения, в его отсутствие... приобретать таковые за его счет по моему усмотрению. И этим правом в отлучки П. М. за границу я иногда пользовался.
Про приобретение по усмотрению ничего не известно, но то, что в 1888 году с подачи Остроухова к Третьякову попала серовская «Девушка, освещенная солнцем», факт общеизвестный. Серов в то время жил в Петербурге, а Илья Семенович остался в их общей мастерской на Ленивке, которую покинет после женитьбы. «Что твои пейзажи? И сам каково поживаешь в своей мастерской, на этот раз неприкосновенно твоей, любезный друг Илья Семенович?» — интересуется Серов, напоминая об обещании отписать подробную рецензию о произведениях, выставленных на конкурс в Московском обществе любителей художеств. «Тебе это ни- чего не стоит, право же, а меня обяжешь — не этюдом, конечно» (тонкий намек на коллекционерскую страсть друга). Серов тоже участвует в конкурсе, поэтому просит позаботиться о своих картинах. «Сейчас вместе с Третьекашей (Николаем, сыном Сергея Михайловича Третьякова. — Н.С.) устроили выставку... Твои вещи поставили, разумеется, самым любовным образом, — докладывает Остроухов. Он сильно продвинулся по общественной линии и, как было замечено добросовестным комментатором серовской переписки, занимает видное место в ряду московских художников и становится на короткую ногу с большинством из них. — В воскресенье будет у меня Павел Михайлович, и я беру (по его просьбе) твой портрет твоей кузины, чтобы ему показать. Ты ведь мне дал carte blanche на это».
Художнику продавать свои работы сложно: надо назначать цену, торговаться. Человеку искусства такое противопоказано. «Нельзя ли вам — тебе, Мише, Николаю, Савве Ивановичу как-нибудь оценить сей ландшафт. Дело в том, что я сам совершенно не могу... Ты, например, ценишь его в 400–500–600, кажется, Савва Иванович в 100, я в 200», — мечется Серов.
Остроухов тоже художник. Но он и коллекционер. А между коллекционером и маршаном (в терминологии того времени — торговцем искусством, дилером) грань часто неразличима, поскольку постоянно что-то покупается, выменивается, перепродается. Об Остроухове же годы спустя вообще будут ходить слухи, что он чуть ли не контролирует московский антикварный рынок.
Остановимся пока на достоверных фактах, а они свидетельствуют о том, что, несмотря на огромную разницу в возрасте (Остроухов был вдвое моложе), великий собиратель Павел Михайлович (вот уж кто действительно был человеком имени-отчества) и Илья Семенович состояли в дружеских отношениях. Хотя на «ты», как считал Репин, не переходили. Третьяков оценил знания и «глаз» Остроухова еще до того, как тот женился на Наде Боткиной, сделался родственником и их общение перестало кого-либо удивлять. Первое появление Павла Михайловича у Остроухова на Ленивке (от Толмачей до Волхонки, через мост, рукой подать) письменно засвидетельствовано и датировано 1885 годом.
Илья Семенович был для Третьякова не столько художник (повторять, что он называл остроуховское «Сиверко» лучшим пейзажем в собрании, больше нет сил), сколько свой брат-коллекционер. «Познакомившись ближе... он был удивлен правильностью его суждений, глубокой культурностью, художественным чутьем, — вспоминал сын первого смотрителя галереи Николай Мурдогель, который не только вырос в галерее, но и прослужил в ней 60 лет. — Нам он постоянно говорил: «Внимательно слушайте, что говорит Остроухов о картинах. Это — самый лучший судья по живописи«». Мурдогель (на самом деле фамилия эта украин- ская и должна звучать как Мурдогеленко) утверждал, что своими глазами видел, с каким вниманием Павел Михайлович всякий раз слушал Илью Семеновича. «Действительно, Остроухов был судья очень строгий, картины любил и понимал, — заключает смотритель свой простодушный мемуар. — В одном только не соглашался Третьяков с Остроуховым — с открытием при галерее отдела иностранных художников. Остроухов полагал, что этот отдел он будет собирать лично, но Третьяков говорил, что отдел будет нарушать цельность галереи. Галерея должна быть чисто русской. Тогда Остроухов организовал свой музей в Трубниковском переулке и стал собирать иностранных и русских художников, иконы, другие предметы искусства и книги».