С легкой иронией, или Пар судьбы! Невероятная история создания фильма «Ирония судьбы»
Ровно 40 с чем-то лет назад на экраны вышла эта красивая сказка для взрослых. Зарубежная актриса, сыгравшая в ней, сразу же свела с ума всех мужчин СССР. Однако речь сегодня, увы, пойдет не о Сильвии Кристель и фильме «Эммануэль», а совсем о другой картине, появившейся в тот же год.
Специально к юбилею «Иронии судьбы» мы встретились с живыми свидетелями создания легендарной комедии, нашли редкие документы и уникальные артефакты эпохи, посетили места съемок, потеряли редкие документы, случайно сели на уникальные артефакты и сломали их, но в конце концов, преодолев все препятствия и пройдя множество испытаний, нашли любовь и настоящих друзей!
Ирония Мельпомены
Все началось в далеком 1969 году, когда Эльдар Рязанов и его постоянный соавтор Эмиль Брагинский получили от Москонцерта задание написать сценарий для новогодней вечеринки «Дискотека 50-х».
Одна из репризок, написанных для этой музыкальной программы, была основана на реальном случае. Известный своими постоянными розыгрышами композитор Никита Богословский (по легенде, именно он придумал засовывать спящим бумагу между пальцев ног и поджигать ее) однажды напоил своего друга до беспамятства и погрузил в поезд Москва — Владивосток, подговорив проводницу все восемь дней пути не давать бедолаге протрезветь. Когда поезд наконец прибыл к пункту назначения, Никита Богословский, прилетевший во Владивосток на самолете, уже встречал приятеля на вокзале. Не дав ошалевшему другу опомниться, композитор-затейник снова напоил его, а когда тот заснул, сунул ему между пальцев ног бумагу и поджег.
Хотя в итоге сценка про затяжную пьянку в поезде так и не вошла в сценарий концерта, Рязанов и Брагинский усмотрели в ней потенциал. После дальнейшей обработки сюжета история превратилась в сатирическую пьесу «Пассажир, который все время падал с полки». Комедия не щадила никого. Она безжалостно бичевала бракоделов, производящих для поездов неровные полки, на которых невозможно удержаться нетрезвому человеку; осуждала жадных проводниц, которые, продавая водку по дикой цене, готовы наживаться на слабостях любителей хмельного; критиковала потолки, которые все время кружатся, когда пытаешься заснуть.
Надо сказать, на момент написания пьесы оба драматурга сильно пили. Видимо, состояние, в котором создавалась комедия, и объясняет тот странный факт, что все персонажи двоятся.
Комедия с успехом шла во многих театрах Советского Союза с 1970 по 1973 год, пока, после анонимной жалобы в Министерство культуры, не была негласно запрещена. Реальная причина опалы неизвестна до сих пор (архивы Министерства культуры СССР будут рассекречены только в 2095 году), а в качестве официальной версии назывались «сложности с должным соблюдением техники безопасности». Действительно, из-за того что в трех сценах персонаж композитор Хахасловский поджигал на сцене бумагу, за четыре года постановок спектакля сгорело восемь театров, а двадцать два актера получили ожоги легкой и средней степени тяжести.
Вспоминает первый исполнитель роли Жени Алкашина — заслуженный артист Бурятии, актер Театра им. Ленинского произвола Семен Добровольцев:
— Зрителям спектакль нравился. Многие даже оставались после антракта на второй акт. Жаль, фотографий не сохранилось. Все сгорели… Кстати, знаменитую фразу про заливную рыбу придумал я. Сымпровизировал! Рязанов тогда как раз присутствовал на прогоне, он реплику одобрил, и ее сразу вставили в текст. Эльдар Саныч, еще помню, подошел ко мне специально после репетиции и сказал: «Выношу вам обоим благодарность!»
Лицедейство судьбы
Из книги воспоминаний Эльдара Рязанова «Рухнул теленок с дуба»:
«Переработать пьесу в телесценарий мне посоветовала жена. Супруга — мой самый строгий критик. За всю жизнь ни один зритель еще не упрекал меня, что я свинячу в ванной, а жена — постоянно. Кстати, это она придумала ставшую крылатой фразу про заливную рыбу...»
После трансформации пьесы водевильный персонаж Женя Алкашин стал лиричным Женей Лукашиным, композитор Хахасловский распался на трех верных друзей, начальник поезда превратился в Ипполита, а алчная проводница — в Галю. Железнодорожные приключения по пути из столицы во Владивосток, которые занимали почти все действие спектакля, скукожились до короткого авиарейса из Москвы в Ленинград. В общем, от первоначальной истории мало что осталось, и Эмиль Брагинский даже потребовал убрать свою фамилию из титров. Поэтому до сих пор там он значится просто как Эмиль.