Евразийский ответ олимпийскому комитету
Когда Всемирные игры кочевников заменят олимпиады
На фоне кризиса западного спорта с его международно-политическими, допинговыми и прочими скандалами, очевидно, как реакция стремительно развивается идея возрождения и сохранения этнических состязаний. В Киргизии, например, эта идея оформилась во Всемирные игры кочевников, которые прошли на берегу озера Иссык-Куль уже в третий раз начиная с 2014 года. Ну а в самом деле, какой может быть допинг у кочевников? Кумыс, курут, бешбармак? Даже неловко об этом спрашивать. Может, лучше последовать примеру?
Пятьдесят арабов
Рейс Москва — Бишкек. Киргизская авиакомпания Air Manas. Среди пассажиров преобладают круглые лица кочевников. Лишь три-четыре англосаксонские физиономии выделяются на общем фоне своей овальностью — наверное, гости соревнований. По громкой связи старший бортпроводник произносит вроде бы традиционное приветствие: «Здравствуйте, дамы и господа». Затем добавляет неожиданное: «…и дорогие дети». Кстати, дети среднеазиатские — железные, кремневые: не то чтобы орать в самолете, даже пикнуть себе не позволяют, вне зависимости от возраста, включая младенцев.
В кармане впереди стоящего кресла — два печатных издания. Инструкция о том, как не потерять ребенка на вокзале и в аэропорту. И буклет, посвященный Всемирным играм кочевников (ВИК), где имеется псевдо-юмористическая заметка о пассажирских лайнерах, и там есть такая фраза: «Если в полете отвалилось крыло, вы, скорее всего, погибнете».
В бишкекском аэропорту среди ночи — пробки: прилетели девять подряд бортов, со всего света.
В здании столпотворение, форменная вавилонщина. Все местные в курсе предстоящих Игр, неудобства сносят стойко, понимают, что все затеяно ради репутации родины. Помимо местных кого только нет: румыны, монголы, перуанцы, эстонцы, штатовцы, само собой. Каждый хоть шапочкой, хоть шевроном на рукаве или трепещущим флажком старается показать, какого он роду-племени.
Играет «Ласковый май». В баре продают водку «Ельцин». Она французская. Поэтому фальшивая—то есть 37,5 градуса. Борису Николаевичу вряд ли такая пришлась бы по вкусу.
Доминируют в этой бурлящей и разноязыкой картине пятьдесят арабов из ОАЭ. Волонтеры так и сказали: «На паспортный контроль? Видите, пятьдесят арабов? За ними и пристраивайтесь».
У арабов традиционная белая одежда в пол, черные бороды, золото на пальцах — все, как полагается. А за плечами — мягкие футляры, напоминающие те, в которых хранят теннисные ракетки. Мы все гадали, какой это вид спорта они представляют, что у них там — ятаганы? Открыли расписание Игр, стали водить пальцем, произнося непроизносимое, часто непонятное, требующее разъяснения — особенно для того, кто в спорте следит только за «Манчестер Юнайтед».
Стрельба из традиционного лука верхом на лошадях, армрестлинг, гладкие скачки, сумо — это еще можно понять. Перетягивание канатов — так вообще вызывает желание поучаствовать. Но вот что такое: гореш, далба, эр эниш? Не говоря уже о гуштини милли камарбанди или ашыртмалы аба гюреши? А еще ведь есть раздел «Интеллектуальные игры». Всего, сообщает расписание, соревнования проводятся по 37 видам спорта и спортивным играм.
А у «пятидесяти арабов», как выяснилось позже, в футлярах был вовсе не спортинвентарь и даже не халяльные бутерброды, как у гаишников в кобуре, а музыкальные инструменты, название которых болельщику «МЮ» тоже неизвестно; похоже на домбру, только со смычком.
Дело в том, что ВИК включают в себя не только спортивные состязания, но также и массу других связанных с миром кочевников мероприятий: от этнокультурных шоу и показов мод до документальных кинофильмов о природе и демонстрации сказительного искусства.
Зачем торопиться
Маршрутчик темпераментно говорит по телефону, ведет машину одной рукой по вполне горной дороге Бишкек — Чолпон-Ата. Иностранцы, соседи по маршрутке, — в ужасе. Особенно те, что европейского облика. Но, как ни странно, все быстро привыкают, некоторые даже начинают дремать, успокоившись — китайские строители сделали неплохую дорогу, специально старались успеть к началу Игр.
И вот, наконец, после четырех часов езды — киргизская жемчужина, Иссык-Куль. Сейчас воздух наполнен дымкой. А в ясную погоду на противоположном берегу легко просматривается горный хребет Тянь-Шаня — ТескейАла-Тоо. Могучесть хребта, словно нависающего над водой, скрадывает расстояние до него, создает иллюзию близости — никогда не подумаешь, что озеро в ширину достигает 60 километров; кажется, что рукой подать до той стороны, как нечего делать метнуться туда моторкой.
ВИК немного напоминают Олимпиаду-2014. Там и там — курорты: Сочи и городок Чолпон-Ата; два кластера — верхний, в горах, и нижний, на берегу моря, если считать озеро Иссык-Куль морем, что и делают часто сами киргизы. Также есть что-то наподобие олимпийского городка, только с запахом тандырной самсы. И без сочинского размаха, торопливости.
Взять вон то колесо обозрения. Кажется, я никогда и нигде в мире не встречал такого неспешного колеса обозрения — зачем торопиться, когда вокруг такая красота!.. И — такого загадочного. Тебе в кассе в обмен на деньги выдают билет, по виду как электронная карта. Ты только делаешь несколько шагов, высматривая турникет, к которому можно его приложить — но у тебя его тут же и забирает начальник колеса, сидящий прямо у кассы за складным столиком. Все, теперь можно идти обозревать окрестности.
Местный телевизор бесконечно транслирует новости об Играх. ТВ-канал «Апрель» любит провокационные сюжеты. Перед Играми журналисты на улице под видом иностранцев затевали с прохожими и милицией разговор на английском: типа, не подскажете, как пройти в библиотеку? Оказалось, что с английским у местных — швах. Затем ловили депутатов на выходе с заседания и опрашивали, знают ли те слова гимна Киргизии. Одному даже пришлось извиняться на следующий день в соцсети за допущенные неточности и петь без ошибок в национальной шапке-колпаке.
По результатам этих сюжетов я выяснил для себя две вещи. Журналистика в стране работает. Головной убор — все-таки главное в национальном костюме.
Кы-ы-ы
— Хеллоу, — весело говорит встречный молодой джигит на улице Чолпон-Аты.
— Привет.
— А, привет, — говорит джигит уже разочарованно.
— Откуда вы?
— Из Москвы.
— Из Москвы. А я думал, туристы.
— Так мы и есть туристы.
— Какие вы туристы, вы — свои.
Так примерно и складываются многие уличные диалоги с местными. Россияне здесь — свои, не совсем иностранцы, вернее — совсем не иностранцы.
Тут пляжные полотенца с видами Геленджика, там — песня Киркорова, здесь — Путин в музее восковых фигур, а также — Гитлер, Сталин, Назарбаев, Месси, Роналду и Шрек.
«Машины перед воротами не ставить. Прокол шин», сообщает объявление на заборе. Люди простых реакций писали, наши люди.
На пресс-конференции сообщают, что на Играх работает более полутысячи журналистов. Обращаются в зал с «просьбой хорошо осветить» — в этом простодушии есть свое обаяние. Сообщают, какие государства и сколько приехали на Игры: «Шестьдесят две страны и одиннадцать регионов Российской Федерации». Даже комментаторы впоследствии объявляли российские регионы так, как отдельные страны. Например, говорили: «А сейчас встречаются борцы из США и Татарстана». Слегка отдает сепаратизмом, конечно, но это они, без сомнений, только из уважения.
По-имперски досадно было, конечно, что киргиз и эстонец общались на английском перед пресс-конференцией. Но сама пресс-конференция проходила на русском, и это компенсировало досаду полностью. Нет, ну а куда деваться человеку, полжизни прожившему в Советском Союзе?! Как ему приучить себя называть Киргизию — Кыргызстаном?! Нет-нет да проговоришься.
— Не смущает это? — спрашиваю волонтершу, студентку из Бишкека.
— Смущает, — отвечает она, тренированно улыбаясь, — но мы терпим, понимаем.
— Видите ли, в русской артикуляции нет этого фонетического сочетания — «кы». Вот смотрите, я произношу — кы-ы-ы, ущелье Кырчын… Даже нижнюю челюсть больно.
— А у вас, между прочим, отлично получается!
Она, как и все волонтеры ВИК, прошла трехступенчатый отбор. Языки — само собой. А также знание общественно-политической и международной обстановки.
Зовут девушку Аделина, а папу ее — Вил.
— А вы знаете, что Вил — это, скорее всего, от В. И. Ленина?
— Серьезно?
— Так вы, значит, Аделина Виловна?
— Папа у меня такой выдумщик, — отвечает она немного грустно.
Присутствие России ощущается повсюду. Например, в обрывках разговоров:
— ФОК — это который? Газпромовский?
— Ага.
Речь идет о спортивном комплексе на окраине ЧолпонАты, где проходят соревнования ВИК. Или — на пляже:
— Возьми меня в Россию помощником.
— Каким еще помощником?
— Каким хочешь. Ресторан откроем.
Или — в забегаловке с названием «Супер-хошаны» около автовокзала.
Тамошние улыбчивые во все золотые зубы поварихи сразу, пока готовят для нас свежую порцию шариков из теста с рубленым мясом, начинают разговоры о Москве, о том, что у них есть в Кузьминках квартира и копили они на нее десять лет.
— Ну как, вкусно? — спрашивают потом.
— Вкусно.
— А вы спрашиваете, как мы так быстро квартиру в Москве купили. Десять лет — это долго.
Все мы кочевники
Церемония открытия ВИК, которую в некоторых листовочных объявлениях называли открытием церемонии —ну и ладно, понятно же, о чем речь, — проходила на ипподроме Чолпон-Аты.
Ждали президентов; никто не мог сказать, каких именно. Понятно было, что будет киргизский — Жээнбеков, ему открывать Игры. А с остальными — интрига, кто из соседей.
В результате приехали: турецкий — Эрдоган, казахстанский — Назарбаев, татарстанский — Минниханов (а что, тоже ведь президент), и почему-то венгерский премьер — Орбан. Позже выяснилось, что у Орбана официальный визит, и он заглянул заодно на открытие ВИК. И, с другой стороны, устроители Игр ведь настаивают, что все люди на планете Земля — кочевники в той или иной степени; стало быть, и венгры — тоже.
По правде говоря, не верилось, что на ипподроме, с виду пыльном, истоптанном лошадьми, под открытым своевольным небом можно устроить качественное вечернее шоу. Но организаторы расстарались. Световые эффекты, компьютерная графика, тысячи артистов в национальных костюмах, каскадеры-конники, подробно и поэтически проработанный сценарий на основе эпоса о киргизском батыре и герое Манасе, музыка — все это превратило церемонию в грандиозный праздник под названием «Древо жизни».
Разумеется, был аншлаг. Разумеется, билеты нельзя было достать задолго до начала; не уверен, попали ли на представление простые смертные, что поделать — в родной нашей Азии первыми по традиции везде проходят начальники. Разумеется, были приняты бисприци… бецеспри… — одна из организаторш так и не смогла это выговорить. В общем, были приняты особые меры безопасности: проверки, милицейские посты, военные по периметру, тщательный осмотр.
Это объяснимо еще и тем, что в памяти у всех здесь свежо преступление, совершенное в соседнем Таджикистане, когда сторонники ИГИЛ (запрещенная в РФ террористическая организация. — «РР») совершили нападение на иностранных велосипедистов, что серьезно сказалось на туризме в этом регионе.
Впрочем, гостям Игр сказали так: вот президенты уедут — потом делайте что хотите.
И не обманули. Микроавтобусами-шаттлами уже спустя день можно было без пробок и проверок добраться в верхний кластер, в ущелье Кырчын, где на время Игр устроили этногородок, и спуститься обратно вниз, к озеру. И главное, все последующие мероприятия Игр были бесплатными — смотри какие угодно соревнования за просто так.
Куба рядом
На церемонии открытия Игр не было никого из представителей западного спорта, никаких там камео или свадебных генералов. Кажется, это принципиальное отсутствие, значимое, как бы говорящее: у вас своя свадьба, а у нас — своя. Да и трудно представить здесь Роналду или Болта, разве только в виде восковой фигуры, как и было сказано.
Однако торжественный проход национальных команд организовали как на Олимпийских играх — под флагами своих стран.
Антигуа и Барбуда, с трудом произносит комментатор. Видимо, только что узнал о существовании этого государства. Надо, кстати, вспомнить, где оно расположено… А, вот: Куба рядом. Идут четверо загорелых — все представляют интеллектуальные игры. Дальше по алфавиту Бенин — трое. Израиль — семеро. Уж если говорить о кочевниках, то больше всего должно быть как раз евреев, ну и еще армян — самых рассеянных по миру. Но их пока маловато. Италия — один. Казахов — аж 273. Есть еще Мадагаскар, представлен в алыше, это «национальная борьба на поясах кыргызского народа с фиксированным захватом за пояс». Интересно, как киргизская борьба оказалась на Мадагаскаре?!
— Ему подошел бы костюм пингвина, — говорит кто-то из зрителей.
— Почему? — спрашивает его соседка.
— Мультик же, мультик.
Ну, и США — 168. Этих везде много. Чего тут лететь-то до Киргизии? Тем более что раньше здесь была американская авиабаза. Да сплыла.
Комментарий — билингвический. Один комментатор какое-то время говорит на киргизском, затем другой, его напарник, продолжает по-русски фразой: «Вы это совершенно верно подметили, коллега». А потом — выдает это: «Алтай — тоже ведь одна из наших родин».
Накануне при входе на ипподром торжественно открыли скульптуру, полную экспрессии, по мотивам повести Чингиза Айтматова «Прощай, Гульсары», изображающую в металле крестьянина Танабая, укрощающего своего коня.
В Киргизии сохранилось по-советски восторженное отношение к людям интеллектуально-творческого труда: писателям, поэтам, музыкантам. Киргизы в массе своей невероятно увлечены всем национально-историческим; в телевизоре через кнопку на пульте — выступление фольклористов или специалистов по старинному костюму. Обычные люди с огромным удовольствием носят национальную одежду, которая смотрится на них очень гармонично, едва ли не естественней одежды повседневной. Не то что у нас — когда кто ни влезет в сарафан или ни водрузит кокошник на голову, так обязательно выглядит как ряженый, или ощущение возникает, что просто решили постебаться с хот-догами наперевес на футбольной трибуне.
Итак, на церемонии открытия выясняется, что следующие Всемирные игры кочевников пройдут в Турции, как обычно — через два года. Потом эстафету, предполагается, может принять Азербайджан или Монголия. Главное, просят киргизы, не забывайте, кто эти Игры придумал и претворил в жизнь.
Стройное сумо
В ФОК не пробиться — напоминает хоть и большой, но все-таки спортзал. Здесь проходят соревнования по борьбе. А киргизы очень любят борьбу. Так любят, что кушать не могут. Любую — на поясах и без, в одежде и без.
Внутри держится запах пота, скученности и азарта. Зрители стоят, подпрыгивая в задних рядах, сидят на ступенях и друг у друга на головах. Сдержанно охают, выкрикивают редко — это значит, что произошло что-то из ряда вон: эффектный многоочковый бросок или — бери выше — чистая победа.
На борцах красные пояса, поэтому они немного смахивают на школьных выпускников или свидетелей на свадьбе. Все беспрекословно подчиняются рефери.
Узбекский журналист Абдулкарим радуется дважды, даже трижды. После того как президентом Узбекистана стал господин Мирзиеев, там произошло много позитивных изменений. В том числе потеплели отношения с соседями. Абдулкарим рассказывает, что 26 лет визу не мог получить в Киргизию, а теперь вот он — здесь.
Мало того, наблюдает за борцами из Туркменистана, очень сильными, где еще их встретишь — «они же закрыты»! А еще узбекская команда (немногие этого ожидали) выиграла у казахов в кок-бору, иначе говоря, на соревнованиях по козлодранию; только что об этом сообщили. И пускай рассуждают, что Казахстан привез «молодежку» — Абдулкерим все равно сияет как начищенная до блеска монета в 500 сум.
Определился победитель среди борцов. Схватки за третье место не проводят: оба проигравших в полуфиналах автоматом становятся обладателями бронзы. Чемпион вместе с наградой получает чек на 70 тысяч сомов. За второе место дают 35 тысяч. За третье — 17 тысяч. Все справедливо: порубили дважды пополам призовой фонд, как баранью ногу. И считать легко: киргизский сом и российский рубль сейчас идут почти один к одному. Невеликие деньги. Но то ли еще будет на следующих Играх в Турции!
Отдельно надо сказать о регламенте соревнований, который стремится к максимальной доступности для всех и каждого, к демократизации, если хотите.
Взять сумо — вон специально для этой борьбы выстроена сцена: на колоритных исполинов пришли посмотреть толпы.
Наших было четверо. Когда жребий свел Хакасию и Тыву, показалось, что это два киргиза борются. Ну или монголы.
— Какой вес сейчас? — спрашивает только что подошедший болельщик.
— Здесь весовых категорий нет, — отвечают ему поучительно.
— Как это? — изумляется тот.
— Так. Смотри на ринг.
На круглой площадке тем временем готовятся столкнуться Давид и Голиаф, дуб и настурция, слон и бурундук. Вернее, спортсмены из Украины и Монголии. Монгол весит, если на глаз, килограммов сто семьдесят; украинец — пуда, наверное, на четыре меньше.
Если честно, я никогда не видел таких стройных сумоистов.
Монгол едва скрывает презрение, оценивающе глядя на соперника. Украинец погружен в себя, что-то прикидывает, тактику, наверное. Рефери дает сигнал о начале схватки. Все происходит за какие-то секунды. Столкновение, шлепки ладонями, попытка баланса на одной ноге. Украинец уже у края площадки — завис над бездной поражения. Еще мгновение, и он окажется за ее пределами. Но, похоже, в этом и заключался его тонкий расчет для схватки с толстым противником. В последний момент он искусно вывернулся из-под монгола движением, похожим на трюк из айкидо. А тот по инерции вылетел за пределы ринга.
Ни у кого не было сомнений в победе монгола, а вот поди ж ты! Теперь монгольский спортсмен уже едва скрывает недоумение: как такое могло случиться, читается в его глазах. Он быстро следует прочь — подальше от болельщиков.
А особенно в этом контексте мне нравится выражение «утешительные схватки». Забавно и весело представлять мощных спортсменов-борцов, которые утешаются тем, что снова, уже после проигрыша, выходят на поединок с точно такими же проигравшими. Есть в этом какой-то особый гуманизм.
Что же касается победителей, то тут принцип вот какой. Сначала они определяются в каждом виде борьбы — неважно, будь то таджикская борьба на поясах, схватки верхом на лошадях либо то же сумо. Затем все они борются между собой. И таким образом выявляется абсолютный чемпион, главный силач, батыр и герой — истребитель драконов. Какая замечательная, почти сказочная система! А ну к лешему все эти очки и баллы, турнирные таблицы и статистику. Уж если надо узнать, кто самый-самый, то только так — как в эпосе о Манасе, легенде об Илье Муромце или вестерне о Чингачгуке — Большом Змее.
Соревнования сумоистов завершаются. Через неделю, сообщают организаторы, начнутся уже Иссык-Кульские игры, и там впервые будет представлено пляжное сумо. Остаться, что ли, посмотреть?!
Юрта Облонских
В Кырчыне между тем который день — праздник кочевой культуры. Более восьмисот юрт издалека, на подъезде, кажутся мелкими камнями, щебнем, рассыпанным рукой Манаса — столь объемно это ущелье, громадно, протяженностью в три десятка километров, по старинке кто-то еще продолжает его называть русским именем — Семеновское.
Все, что здесь происходит, — это такой симпатичный коктейль из парка культуры и отдыха и выставки достижений народного хозяйства, приправленный краеведением и реконструированной стариной со всего света.
Все смешалось в юрте Облонских. Тут тебе и инсценировки фрагментов эпоса. И тирольский йодль, и сибирское горловое пение, и местное что-то: акынское — не акынское, бесконечный речитатив под однообразную музыку, интонационно похожий на рэп.
— О чем поет этот уважаемый человек в строгом костюме?
— О Всемирных играх кочевников, о чем же еще.
Охотничьи птицы, размером с подростка, собаки-борзые, луки-стрелы.
Вот мальчик с пустельгой на предплечье. Милота. Кажется, что они родственники. Другой — разложил банки из-под консервированного горошка, мячик достал, предлагает сбивать, «сеньоры, всего за несколько песо». Вот дед с внуком и рядом другой — постарше, все на лошадях. Или это отец, кто их знает.
Музыка всякая и со всего мира: от смычковых до длинных дудок и варгана (он же — хомус, тумран, ванны яяр, комус, кубыз, демир-хомус, тимир-хомус, кубыз, купас, мунхарпа, коусянь, дан мои, маультроммель, марранцано, шанкобыз, доромб, темир-комуз).
Множество возрастных артистов-музыкантов. Кто-то играет тут же на земле в кости, пытаясь одним бараньим позвонком выбить другой.
Кто-то привез образцы ткачества — ковры-портреты: Айтматов, Путин, Эрдоган, Назарбаев, Трамп. Местного президента еще не сообразили. Не успели, может быть, — он же не так давно избран. Или выжидают, когда политический вес наберет.
— Тра-ра-ра, яркий цвет, ра-ра-тра, — рассказывает киргизская вышивальщица, вплетая в родную речь русские нити. Становится кое-как понятно, что она доделывает Алиева-отца. А яркий цвет, очевидно, относится к шевелюре Трампа.
Рядом прогуливаются меланхоличные покорные яки. Но одного самого активного обещают зарезать для куурдака. Все как у людей.
Американское «Вестерн-трио» исполняет кантри. Как, интересно, у них это выходит: петь, все время улыбаясь?! Им хорошо — у них зубы. Тут же в палатке рядом — мастер-класс по нанизыванию на нитку индейского бисера. Киргизские женщины в недоумении: «каждый наш младенец женского пола такое умеет».
Лошадей едва ли не больше, чем людей. Лошади и люди сосуществуют естественно. Никто никого не задевает. К лошадям быстро привыкаешь. Если бы только они не пускали газы в лицо и не мочились на ногу.
Тут же медпункт на колесах. Надпись по борту: «Подарок Российской Федерации киргизскому народу».
Приняли нас за румын. Ну и рахмат вам за это.
Гуттаперчевый мальчик
Местные журналисты любят брать интервью у пожилых. Но их никто никогда не назовет старухой или стариком — только бабушкой или дедушкой.
Множество бабушек в национальной одежде носят с гордостью ордена, медали и значки советского времени — вроде «Почетный донор» или «Заслуженный работник образования».
А вот канатоходцы. Солирует гуттаперчевый мальчик. Его отец, а может, просто взрослый партнер, вытворяет с ним что хочет. Подкинет, выгнет в одну сторону, в другую, раскрутит, схватив его за соски… Вдруг завяжет узлом и на потеху зрителям погладит его попу круговым движением руки. В Европе, или где там, закрыли бы давно к чертям такое шоу из соображений политкорректности или чего там. Отца бы, а может, просто взрослого партнера, в тюрьму посадили за педофилию или за что еще там сажают. А тут — только смех во все щеки и деньги в шапку.
Все, кто привез в ущелье свои старые национальные вещи, какие-то, допустим, дырявые тазы, доставшиеся от матери, рассказывают о них непременно с восторгом.
— А вот эта юрта, видите, с плоской крышей, — таких здесь больше нет, такие у памирских киргизов! Она 1870 года, — говорят.
— Ровесница Ленина, — отвечаю.
Нет, никак не реагируют. Им некогда. Они заняты живым обсуждением достоинств и недостатков такой конструкции. Звучат слова «народность» и «память».
Один из организаторов-авторов Игр Асхат Акибаев дает честное интервью. Говорит: «Может быть, у нас есть проблемы с размещением, вода там из крана не так течет, как хотелось бы, но все компенсируется искренностью людей». И это истинная правда.
Детские игрушки-конструкторы «Собери свою юрту» продают рядом с книжкой «Возлюби свою болезнь».
Немало и книг по истории национального костюма. Одна подготовлена при содействии американского Фонда Кристенсена. Специально к Играм издали. Вот так штатовские и влияют. Медпункт наш уедет, а их книжка останется.
А если широко рассуждать, то все здесь подспудно ли, намеренно ли пропагандирует жизнь общинную, противопоставленную западному индивидуализму и затворничеству мегаполиса. В одиночку ведь юрту не поставишь! Поэтому, задевая друг друга локтем, не обращают на это внимания. Тем более не сердятся. И все, кажется, кинестетики и тактильные. Похлопывают незнакомых по плечу, обнимаются, берут за пуговицу в разговоре… Трудно к такому привыкнуть сразу.
А вот на огороженной площадке колотят и рубят друг друга воины, облаченные в латы, шлемы, вооруженные мечами и металлическими дубинами. Это соревнования среди клубов по историческому средневековому бою (ИСБ). ИСБ давно не является любительской дисциплиной и официально зарегистрирован как вид спорта. Правила, конечно, ограничивают действия бойцов: например, запрещены колющие удары. Но сражение идет нешуточное, полноконтактное.
Рядом один выбывший прикладывает к поврежденной шее холодную бутылку; вряд ли он примет участие в следующем бою. Другому заехали мечом под колено, повредили связки. Агрессия так и кипит в воздухе, уже даже и не спортивная, боевая. Заводит и спортсменов, и зрителей.
— Почему ИСБ занимаются преимущественно русские? — спрашиваю я Игоря, члена алма-атинского клуба «Барыс».
— Сам задаюсь этим вопросом. Азиаты как-то не идут к нам, один только недавно вступил.
«Илья, я тебя люблю. Прости, ты же знаешь», — доносится с площадки для боя. Затем слышатся звуки ударов меча о панцирь. Еще один, еще.
Похоже, русские не могут не бить и не могут не любить.
Ближе к ночи начинают показывать фильмы о природе. О премудростях соколиной охоты, например.
Айда, айда
На ипподроме тем временем сражаются команды по кок-бору. Красноярский край против Казахстана.
Айда, кричат зрители, айда. Ну, это понятно, переводить не надо.
Комментатор называет Россию не Россией, а Российской Федерацией — так уважительнее.
Никто на трибунах не кричит «Сычев, гондон», как у нас на футболе.
Шейхи сидят притихшие, смотрят внимательно.
Почти весь ипподром болеет за Россию. Или против казахов — традиционно основных соперников киргизов в этом виде спорта.
Если в двух словах, то две конные команды стараются отобрать друг у друга тушу козла и закинуть в круглые ворота противника, символизирующие казан. А если в трех словах, то ярких подробностей столько, что жизни не хватит все их перечислить. Достаточно сказать, что победившая команда козла съедает.
Захватывающая игра, если втянуться и понимать ее изящество. Даже не обязательно — правила.
А после игры коней купают в Иссык-Куле. Не менее захватывающее зрелище, надо доложить.
На поле — жесткое рубилово, а комментатор рассказывает о президентах Казахстана и Киргизии. Американская журналистка жалуется: «спич, спич, спич». Это значит, слишком много выступающих в костюмах с галстуками, давайте уже шоу смотреть. Как ей объяснить, что она не в Нью-Джерси, а среди скифов, которые любят выступать с трибуны и благодарить за что-нибудь руководство.
В перерыве снова исполняется рэп о Манасе. Это как если бы на наших соревнованиях по лапте включали «Слово о полку Игореве».
8:3 — наши проиграли. Ну как наши… Наши, конечно. Но все фамилии спортсменов кончаются на «бек».
Соседи по трибуне со смехом пересказывают матч с участием французской команды. Кажется, говорят, они только перед игрой правила узнали, зато сколько задора было!
Козла сменили, начинается новая игра.
«Салам алейкум, леди и джентльмены», — разносится по ипподрому. «…И дорогие дети», хочется добавить.
Завидки берут
На другой площадке, рядом с Иссык-Кулем, в просторечии именуемой амфитеатром, в режиме нон-стоп идет. Международный этнофестиваль «Вселенная кочевников». Турки, мордовские бабушки, очень сильно напоминающие бурановских, венгерские постмодер нисты с дудочкой, черное Того с огнем и на ходулях. И столько неизвестных национальных инструментов, столько непонятным образом извлекаемых звуков. Один африканец хотел поразить киргизов, обжигая свое тело горящей палочкой. Ха-ха, нашел кого — тех, кто лепешки в раскаленный тандыр засовывает голыми руками!
Алтайский дизайнер представляет свою коллекцию костюмов. Их уникальность в бесшовности — то есть изготовлены они, как в древности, без ниток и иголок.
Ведущий шоу объявляет следующий номер. Исполняется, говорит по-русски, туркменская песня; далее что-то по-туркменски произносит. Затем — снова по-русски: «…что в переводе на киргизский язык означает…» и дальше что-то по-киргизски. В общем, сплошная дружба народов. Без иронии. Прямо завидки берут.
Почему бы и в России подобное не затеять. Не локальный праздник, каких множество, организованных для своих, вроде фестиваля традиционных игр русского народа на тамбовщине «Атмановские кулачки». А крупное, соразмерное масштабам страны, объединяющее все наши народности. На берегу Байкала, скажем. Нет сомнения, что каждый регион привезет, чтобы похвастать, свое лучшее: артистов, спортсменов, игры, традиции.
Глядишь, и кокошники на голове не будут смотреться фальшиво.
Фотографии: Мария Слепкова и Елена Юрина; Виктор Драчев/ТАСС
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl