Режиссер Борис Юхананов — об актуальности и свободе
26 января Электротеатр Станиславский празднует свое пятилетие. По такому юбилейному поводу мы встретились с его художественным руководителем, режиссером Борисом Юханановым, чтобы обсудить клиповость мышления, сериалы и, разумеется, поговорить о театре.
Борис Юхананов — режиссер с репутацией мага, театрального алхимика и мифотворца. Кажется, что все, к чему прикасается Юхананов, автоматически обрастает легендами, которые моментально становятся темами для разговора городской интеллигенции и андеграунда. Выпускник курса Анатолия Эфроса и Анатолия Васильева в ГИТИСе, создатель подпольного параллельного кино (вместе с братьями Алейниковыми), один из главных героев артхауса восьмидесятых.
В 2013 году Юхананов представил концепцию развития Московского драматического театра им. Станиславского и выиграл впервые объявленный Департаментом культуры конкурс (к слову, больше подобных конкурсов Департамент не объявлял). За пять лет Юхананов совершил почти невозможное — сделал экспериментальный театр респектабельным местом. Но сначала режиссер, известный привычкой говорить манифестами, не на словах, а на деле закрыл Московский драматический театр им. Станиславского, открыв полгода спустя модный Электротеатр Станиславский.
В Электростасе (так его любовно называют театралы) Юхананов перестроил все — и репертуар, и пространство, над которым поработало архитектурное бюро Wowhaus. Юхананов вернул моду на театральный авангард. Сначала зазвал в Москву одних из главных звезд нового европейского театра — Хайнера Геббельса и Ромео Кастеллуччи, чьи спектакли вошли в репертуар, а после поставил несколько театральных сериалов, идущих в несколько вечеров и неизменно пользующихся интересом у зрителей, несмотря на длительность. Ну, а разговаривать с Борисом Юханановым — это как одновременно быть на лекции, перформансе и медитации.
— Пять лет — это так или иначе рубеж. Что, на ваш взгляд, самое главное за время произошло? Потому что шаг все-таки был радикальный — назначить вас. Да и вы, со своей стороны, предложили городу нечто совершенно новое.
— Формулирование этого проекта и его «складывание» было достаточно серьезной и ответственной работой. Как это всегда бывает, проект и сам этот вызов, конкурс явились неким кристаллом, сквозь который я различил уже произошедший опыт как возможность для разворачивания будущей стратегии. Опыт, который определил эту стратегию, был очень насыщенным и касался большого, уже прожитого времени жизни. И, естественно, этот опыт вобрал очень многие идеи как обобщение прошедшего времени — восьмидесятых, девяностых, нулевых, а также части десятых. Поэтому реализация программы, которая началась практически одновременно с огромной реконструкцией, не стала принципиальной неожиданностью.
А дальше эта стратегия уже стала трансформироваться, сохраняя все — что удивительно — свои свойства и нюансы, но при этом превращаясь во что-то новое. Многое оказалось неожиданным и для меня самого. Например, та интенсивность, с которой мы развернули оперный репертуар — а это 11 или 12 опер. Работа Школы современного зрителя и слушателя. Это стержневая работа с репертуаром и с контентом театра, и те люди, которые оказались в орбите действия этой программы, то есть Электротеатра, тот резонанс, который это вызвало в российской культуре, и не только театральной.
Ну, а самой большой неожиданностью для меня стало то, что мы сумели на территории государственного театра развернуть новую процессуальную стратегию. Это опять же было большой новостью как для театра, так и для меня самого, потому что я не рассчитывал с таким резонансом ее осуществить в проектах «Золотой осел» и «Орфические игры». Еще одна очень значимая вещь — дебюты. Я придаю очень большое значение развитию новой режиссуры. Не знаю, как это будет у меня получаться, но вижу в этом сейчас огромную миссию. Посмотрим, что выйдет.
— У Электротеатра есть фонд, который так и называется «Фонд поддержки Электротеатра»…
— Россия издревле славилась меценатской поддержкой культурной деятельности, своего искусства, все это происходит и сегодня. В нашем случае особенность ситуации в том, что в такое замечательное дело, как фонд, превратилась дружба с Сергеем Адоньевым.
— Может ли существовать театр без этой поддержки?
— Нет, без нее театр не может. Театр — это некоммерческая структура (если это не антреприза, то есть что-то, выходящее за рамки театра и принадлежащее просто рынку). Поэтому, конечно, это, в первую очередь, огромное счастье. И, безусловно, напряжение деятельности, особого рода ответственность деятельности, связанной с тем, что фонд функционирует и обеспечивает жизнь театра. Иначе Электротеатр существовать в том виде, в котором он существует сейчас, не смог бы, потому что шесть частей его деятельности обеспечиваются фондом.
— До того, как стать художественным руководителем Электротеатра, вы не возглавляли государственный театр. Как вам после свободы, которая вас окружала в юности, было оказаться в этом статусе?
— Когда я стал ощущать, что попадаю в страшную зависимость от собственной независимости, то есть не могу развернуть тот стиль и тот объем художественных идей, связанных с синтезом театра с «театром полноты», я абсолютно сознательно и понимая, с чем имею дело, взял внутренний курс на взаимодействие с большим феодальным домом, скажем так, с теми возможностями, которые существуют для художественной стратегии, для проектирования как особого искусства, которым я занимался давно, в государственном лоне. При этом нельзя сказать, что не потребовалось какого-то чуда, невероятной встречи и поддержки, чтобы я увидел реальность такого рода поворота судьбы.
И когда эта реальность созрела и осуществилась, я, конечно, с открытым сознанием все это принял, и ни одной секунды не сожалел. Наоборот, при всем напряжении труда, он открывает большие возможности. Такого рода позиция в Москве, в этом пространстве, с этими людьми, с этим театром открывает большие возможности не только для меня, но и для многих других людей, в том числе и молодых людей, которым я намерен в дальнейшем тоже всячески помогать. Другого пути для развития театральной культуры вообще нет — только поддержка молодых режиссеров и предоставление им возможности постоянно тренировать собственное дарование, тем самым его развивая.