Константин Фурсов: «Вдруг оказалось, что наука в России есть»
Наука помогает «расколдовать» мир, но монополии на описание окружающего мира у нее нет. Ведущий эксперт Центра научной коммуникации Университета ИТМО Константин Фурсов — о том, почему не на все вопросы ученые могут дать ответы и что случится, если победит доверие псевдонаучным теориям
Башня из слоновой кости 2.0
Почти весь XX век между учеными и обществом рос разрыв. Ученые были заняты «чем-то важным» в своих лабораториях, а люди не всегда понимали, как это повлияет на их жизнь. Отсутствие коммуникации, с одной стороны, объяснялось тем, что многие разработки велись в строжайшем секрете. Ведь это был передний край науки, способный определить место страны на политической арене на многие годы вперед. С другой стороны, сами ученые мало понимали, зачем что-то рассказывать о своей работе широкой аудитории.
Но времена горячей, а потом и холодной войны прошли, а ученые так и остались в «башне из слоновой кости». Почему это стало проблемой? Привычный результат в виде конкретной технологии, продукта, лекарства здесь может быть очень отсроченный. И если ученому и достаточно получить признание коллег, принести новое знание, то в общественном сознании зреет вопрос: что дает наука сегодня, чем заняты ученые и действительно ли они важны так, как прежде?
Объяснять это становится сложнее, в том числе в контексте того, что наука требует огромных ресурсов, а ее результаты носят все более специфический и менее понятный обывателю характер. В последние годы расходы на науку в Израиле — 6% ВВП, в Южной Корее — 5,2% ВВП, чуть меньше, 4% ВВП, — на Тайване и 3,6% ВВП — в США. В России же — менее 1%.
Конечно, наука уже не раз доказала свою эффективность обществу и получила довольно высокий кредит доверия. Ведь привычный нам мир, где, например, есть МРТ-снимки, возможность включить ночью свет в квартире, не бояться заражения, потому что есть фильтрованная вода, — все это в конечном счете продукт работы ученых. Но это доверие строится ретроспективно, а любая ошибка рискует его подорвать. Сколько критики было в адрес теории относительности Альберта Эйнштейна, но благодаря ей сегодня мы имеем GPS-навигаторы. Или с каким сопротивлением коллег и общества столкнулся Эдвард Дженнер в конце XVIII века со своей вакциной, но его методика в итоге завоевала мир и нас не беспокоили эпидемии оспы.
Сегодня человечество ответило на множество вопросов об устройстве мира. Ответы легли в основу технологий, сделавших современную жизнь такой комфортной. Вопросов меньше не стало, но теперь они более сложные, узкоспециализированные. Так что даже коллеги из смежных областей не всегда могут разобраться в предмете. Понимать науку стало сложнее, а фундаментальных прорывов, которые бы совершили переворот в наших представлениях о мире, революционных технологий — пока не так много. Да и не могут они случаться каждый день.