Посланник Христа: что думали писатели о Федоре Достоевском
Достоевский — писатель, сказавший в своей "Пушкинской речи" о "всемирной отзывчивости" русской культуры, восприимчивости к ее достижениям. По случаю двухсотлетнего юбилея писателя Esquire собрал высказывания его зарубежных коллег, показывающие, как мировая культура отозвалась на самого Достоевского.
Фридрих Ницше
(1844–1900)
Германия
"Вы знаете Достоевского? Кроме Стендаля никто не был для меня такой приятной неожиданностью и не доставил столь много удовольствия. Это психолог, с которым я нахожу «общий язык».
(Из письма Петеру Гасту)
"Достоевский принадлежит к самым счастливым открытиям в моей жизни..."
(Из книги «Сумерки идолов»)
Эрнест Хемингуэй
(1899–1961)
США
"У Достоевского есть вещи, которым веришь и которым не веришь, но есть и такие правдивые, что, читая их, чувствуешь, как меняешься сам, — слабость и безумие, порок и святость, одержимость азарта становились реальностью, как становились реальностью пейзажи и дороги Тургенева и передвижение войск, театр военных действий, офицеры, солдаты и сражения у Толстого".
<…>
"Как может человек писать так плохо, так невероятно плохо, и так сильно на тебя воздействовать?"
(Из книги «Праздник, который всегда с тобой»)
Вирджиния Вульф
Legion Media
(1882–1941)
Великобритания
"Из всех великих писателей ни один, кажется, так не удивляет и не озадачивает, как Достоевский".
<…>
"Пожалуй, слово «интуиция» точнее всего выражает гений Достоевского во всей его силе. Когда она им овладевает, для него нет тайн в глубинах темнейших душ — он читает любую, самую загадочную надпись. Но когда она оставляет его, вся его удивительная техника как бы повисает бесплодно в воздухе. Рассказ «Двойник» с его блистательной выдумкой как раз пример такого рода изощренной неудачи. И напротив, «Слабое сердце» написано от начала до конца с такой силой, что поставь мы рядом любую вещь, она превратится в бледную банальность".
Кнут Гамсун
(1859–1952)
Норвегия
«Достоевский — единственный художник, у которого я кое-чему научился, он — величайший среди русских гигантов».
(Из письма ко второй жене, актрисе Марии Андерсен)
Жан-Поль Сартр
(1905–1980)
Франция
«Достоевский как-то писал, что «если бога нет, то все дозволено». Это — исходный пункт экзистенциализма. В самом деле, все дозволено, если бога не существует, а потому человек заброшен, ему не на что опереться ни в себе, ни вовне. Прежде всего у него нет оправданий. Действительно, если существование предшествует сущности, то ссылкой на раз навсегда данную человеческую природу ничего нельзя объяснить. Иначе говоря, нет детерминизма, человек — это свобода».
(Из книги «Экзистенциализм — это гуманизм»)
Герман Гессе
(1877–1962)
Швейцария
"Истинным читателем Достоевского не может быть ни скучающий буржуа, которому призрачный мир "Преступления и наказания" приятно щекочет нервы, ни тем более ученый умник, восхищающийся психологией его романов и сочиняющий интересные брошюры о его мировоззрении. Достоевского надо читать, когда мы глубоко несчастны, когда мы исстрадались до предела наших возможностей и воспринимаем жизнь, как одну-единственную пылающую огнем рану, когда мы переполнены чувством безысходного отчаяния. И только когда мы в смиренном уединении смотрим на жизнь из нашей юдоли, когда мы не в состоянии ни понять, ни принять ее дикой, величавой жестокости, нам становится доступна музыка этого страшного и прекрасного писателя. Тогда мы больше не зрители, не сибариты и не критики, а бедные братья среди всех этих бедолаг, населяющих его книги, тогда мы страдаем вместе с ними, затаив дыхание, зачарованно смотрим их глазами в водоворот жизни, на вечно работающую мельницу смерти. И только тогда мы воспринимаем музыку Достоевского, его утешение, его любовь, только тогда нам открывается чудесный смысл его страшного, часто дьявольски сложного поэтического мира".