Подмосковье как прослойка между жизнью и смертью — фрагмент книги «Тень» Ивана Филиппова
На этой неделе в издательстве Inspiria выходит книга кинокритика Ивана Филиппова «Тень». Москва, наши дни. Следователю Степану Корнееву достается дело о загадочном убийстве, однако его расследование оказывается слишком опасным — в скором времени его убивают. И вот тут-то он переходит в разряд неупокоенных душ и оказывается в мире Подмосковия с другими неупокоенными душами и куда более загадочными существами. Так, он постепенно постигает законы мироздания и понимает, что только он может помешать злым силам их нарушить. «Тень» — произведение на грани детектива, триллера и фэнтезийного романа, с элементами фольклора, сюжетная книга, удерживающая внимание читателя.
Степа не понимал, куда идти, и не мог представить себе, кто мог бы его ждать, но сказанные уверенным голосом слова приказа возымели должное действие. За последние семнадцать лет Степа привык, что приказы надо выполнять, несмотря ни на что, и он молча пошел за Фомичом. Через несколько шагов Степа понял: то, что он принял за дальнюю стену колодца, было лишь густой тенью. Они шли по узкому коридору, и скоро бетон под ногами сменился гулкой брусчаткой. Еще пара метров и... Степа обернулся, чтобы проверить, не показалось ли ему, но нет: за его спиной ничего не было, только парк. Они вышли, словно из воздуха, и очутились на гравиевой дорожке большого ухоженного парка. Степа остановился. Этой чертовщине должно быть какое-то объяснение, думал он в панике. Сначала в меня стреляли, потом я где-то был, ну или мне привиделось, что я где-то был, а теперь меня куда-то ведет ветеран Великой Отечественной, который выглядит на шестьдесят, хотя ему должно быть минимум девяносто четыре. Фомич поманил Степу за собой.
— Не останавливайся. Ждут нас. И по сторонам неча глазеть, еще насмотришься.
Степа решил отложить размышления и двинулся за Фомичом. Они прошли пару метров по дорожке парка и вышли на мощеную дорогу. Степе казалось, что он узнает это место. Вот пригорок, на котором должна стоять уродливая стела, вот тут будут трамвайные пути, а справа должна изгибаться Яуза, опутанная мостами и эстакадами Третьего кольца. Но ничего этого не было. Да, Яуза все еще изгибалась, но пригорок был девственно чист. Там, где должен был стоять странный монумент, лишь шелестела трава. Степа испуганно оглянулся по сторонам и оторопел.
Вокруг него, возле выхода из парка, стояли в ряд дома. Тут были и бревенчатые избы, и высокие резные терема, и основательные купеческие каменные палаты, и даже изящные дворцы. Все они теснились вдоль широкой мощеной улицы. Многие из них не заканчивались крышей, но устремлялись куда-то вверх как причудливые архитектурные сталактиты. Чем выше уходили стены таких домов, тем больше они менялись. Изба превращалась в дощатый дом, затем в кирпичный особняк, чьи клетчатые стены терялись наверху в облаках. Колоннады дворцов тянулись на сотни метров, создавая ощущение... корней. Корни, вдруг подумал Степа. Не мертвые сталактиты, а живые корни... Он поднял взгляд и всмотрелся в облака.
Степа напрасно искал на «небе» солнце, пока не понял, что его просто нет. Его не закрывают тучи, это небо было полностью лишено единого источника света. Оно само по себе светилось и мерцало разными огнями, от ярко-красного до приглушенно-фиолетового. Небо опутывали километры странных нитей — электрических и голубых, сверкающих и тихо потрескивающих. Изредка по всему небу пробегали всполохи, и Степа отчетливо слышал стук железнодорожных колес.
Степа перевел взгляд на Яузу. За рекой громоздился причудливый город. Он состоял из странных домов, уходящих ввысь, но он видел невысокие здания с почерневшими верхними этажами или отдельно стоящие терема, соборы и дворцы. Иногда же между домами тянулись пустыри, над которыми высоко в небе нависали их разломанные останки: как будто кто-то лопатой или топором перерубил корень, и один съежился и умер в темноте, а второй застыл над ним мертвым напоминанием. Вдалеке, где-то в районе Лубянки, мутно светилось красное зарево, а за ним... Степа был уверен, что он едва может различить кремлевские башни, но даже если это и были они, их заслоняло монументальное здание собора. Он был так огромен, что как будто бы заполнял собой горизонт. Степа поначалу решил, что он видит тот самый нарядно-расписной собор, который стоит на Красной площади и чье название он никогда не мог запомнить. Только тот храм был маленький и цветной, будто пряничный,