«Печать ведет себя все хуже»: как в Российской империи и СССР цензурировали СМИ
Противостояние независимой прессы и государства — не новая для России тема. И при монархии, и при Советском Союзе власти стремились к контролю над СМИ. Деятельность по укреплению режима с помощью цензуры сопровождалась запретами, обвинениями и преследованиями. Впрочем, репрессии против журналистов, редакторов и издателей не помешали развитию протестных настроений в Российской империи. Историк Василий Легейдо рассказывает о становлении и развитии цензуры в прессе и публицистике.
«Неограниченная гласность производит своеволие»
Взаимодействия печатных средств информации и власти в России с начала XVIII века определялись двумя факторами: безграничными полномочиями правителя и страхом перед реальными и потенциальным гражданскими движениями. Впрочем, 300 лет назад государство еще не выделяло прессу в отдельную область интересов и контролировало ее наравне с другими сферами общественной жизни. В ситуации покорности значительной части населения, когда любое инакомыслие расценивалось как преступление, власти постепенно начинали обращать внимание на тех, кто, во-первых, высказывал протестную позицию откровеннее других, а во-вторых, обладал аудиторией, способной воспринять «мятежные» идеи.
«Ежели мы не изобрели пороха, то это значит, что нам не было это приказано, — писал Михаил Салтыков-Щедрин. — Ежели мы не определи Европу на поприще общественного и политического устройства, то это означает, что и по сему предмету никаких распоряжений не последовало. Мы не виноваты. Прикажут — и Россия завтра же покроется школами и университетами; прикажут — и просвещение вместо школ сосредоточится в полицейских управлениях. Куда угодно, когда угодно и все, что угодно. Все начеку, все готово устремиться куда глаза глядят».
В соответствии с опубликованным в 1721 году «Регламентом» любое произведение, касавшееся духовных вопросов, могло быть опубликовано исключительно с разрешения Синода. Нарушителям грозил штраф и «жесткий ответ», под которым могли пониматься любые меры на усмотрение властей. В 1723-м Петр I постановил «печатать только те царские портреты, которые сделаны искусными мастерами, благовидные; безобразные же отбирать и отправлять в Синод».
Подобные меры хоть и не относились напрямую к цензуре прессы, но формировали логику отношений между государством и «четвертой властью» на ближайшие два столетия. Любое упоминание подданных государя и других представителей политической элиты в каком-либо контексте, кроме восторженного, теперь могло считаться преступлением, поскольку «его величество есть самовластный монарх, который никому на свете о своих делах ответу дать не должен».
Отношение властей к подданным можно назвать параноидальным: жестоко наказывали даже тех, кто в качестве фигуры речи сравнивал себя с царем или, как казалось чиновникам, упоминал того без достаточного почтения. В 1728-м и 1739-м двух тамбовских крестьян подвергли избиению кнутом и сослали в Сибирь за фразы: «Глуп наш государь, кабы я был государь, то бы де всех временщиков перевешал» и «Ныне всех воров ловят и отводят к воеводе, а воевода их освобождает, кабы я был царь, то бы я всех воров перевешал».
До Екатерины II даже случайный жест могли интерпретировать как проявление неуважения или доказательство преступного намерения в отношении государя или государыни. Вступившая на престол в 1762 году императрица установила более умеренные порядки — например, подданных перестали судить за выпавший из рук на землю портрет правительницы или отказ выпить за ее здоровье на торжественном мероприятии. Однако Екатерина чрезвычайно болезненно относилась к негативным слухам о себе и в рамках кампании по их замалчиванию приняла «Указ о неболтании личного», приравнивающий слова к делам.
Формирование «правильных» взглядов через публицистику
На стыке XVIII и XIX веков оформлялась идея управления общественным мнением, в соответствии с которой власть должна была направлять настроения граждан в нужное русло. Пришло осознание того, что полный запрет на публицистику и журналистику в стране принесет больше вреда, чем пользы, поэтому необходимо следить за тем, чтобы пресса внушала читателям «правильные» взгляды.
«Чтобы управлять общественным мнением, надо знать его стихии и элементы, — писал журналист, редактор одной из одной из первых частных газет в России «Северная пчела» Фаддей Булгарин. — Совершенное безмолвие порождает недоверчивость и заставляет предполагать слабость; неограниченная гласность производит своеволие; гласность же, вдохновленная самим правительством, примиряет обе стороны и для обеих полезна. Составив общее мнение, весьма легко управлять им как собственным делом, которого мы знаем все тайны пружины».
В начале XIX века авторитаризм проявлялся как в законодательном утверждении цензуры (соответствующий устав в 1804 году утвердил Александр I), так и в установлении материального контроля над прессой: даже частные печатные издания во многом зависели от бюджетных дотаций, поэтому не могли открыто критиковать государство. Сходство методов подчинения СМИ в Российской империи и СССР отмечал советский и российский литературовед и филолог Лев Кройчик: «Между знаменитой пушкинской фразой: «Сословие журналистов есть рассадник людей государственных» и хрущевской формулой: «Журналисты — подручные партии» принципиальная разница невелика. В обоих случаях как бы само собой подразумевается, что независимость суждений для журналиста вовсе не обязательна».
В том же духе Пушкин высказался в 1831 году в переписке с руководителем политической полиции Александром Бенкендорфом: «Общее мнение имеет нужду быть управляемым». Хоть поэт, по мнению Кройчика, и считал «управленцами» журналистов, но не возражал против того, чтобы журналисты в первую очередь представляли именно государство.
Отечественная война 1812 года и восстание декабристов: усиление цензуры
На ужесточение цензуры при Александре I, а затем и при Николае I повлияла трансформация политического фона в России и за рубежом. Всеобщее воодушевление на фоне победы в войне 1812 года власть интерпретировала скорее как угрозу, а не благо. Вместо диалога с критически настроенными дворянами — ветеранами и представителями творческой интеллигенции — правительство пошло по пути ужесточения цензуры и подавления несогласных.