«Ситуация острая повсеместно»
В России нет органа, ответственного за управление земельным фондом страны, и что происходит с нашей землей — кто ее покупает, кто арендует, насколько эффективно использует,— не знает в конечном итоге никто. Как такое возможно, разбирался «Огонек»
После публикации в № 30 «Огонька» интервью с социологом Дмитрием Рогозиным о реалиях современной деревенской жизни в журнал поступило несколько откликов от самих селян, рассказывавших, почему «хозяева своей земли» — редкий вид в русской деревне, а фермерство приживается с трудом. Два фермера из Тамбовской области, например, поведали журналу, как лишились собственных сельхозугодий — среди бела дня и в строгом соответствии с буквой закона. Зачин их историй простой: после разорения местных совхозов они взяли в аренду бывшие их земли, заключив договоры с экссовхозниками, ставшими собственниками земельных долей некогда коллективного хозяйства. После 2004 года аренда земельных долей попала под запрет, требовалось арендовать уже выделенные и зарегистрированные в Росреестре участки — фермеры на юридическую новацию откликнулись, но с опозданием, только в 2010-х приступив к межеванию своих земель. Эта процедура затянулась на годы: то сельсовет переводит часть гектаров в земли другого назначения (под индивидуальное жилищное строительство), то кто-то из пайщиков хочет повременить с регистрацией…
— В результате в этом году Росреестр даже мой участок, который я выкупил в собственность, снял с процесса регистрации: под предлогом того, что я продолжал приобретать земельные доли пайщиков. Мол, если уж регистрироваться, так только после выделения в общий участок всех купленных — ранее и позднее — земельных долей,— пояснил один из фермеров, Анатолий Стукалов.
И все бы ничего, но по соседству появился крупный арендатор, холдинг с диверсифицированным бизнесом, профессиональными юристами, деловым подходом и хозяином из Москвы. Представитель холдинга обошел пайщиков, предложив подписать доверенность на представительство их интересов перед арендаторами земли и в Росреестре, потом фирма провела общеесобрание пайщиков, мнение которых уже выражало доверенное лицо. Итогом собрания стало решение (принятое более половиной голосов) об объединении всей земли в единый участок и передаче его в аренду холдингу сроком на 49 лет. Даже собственный участок фермера по умолчанию попал в общий «арендованный котел»: «Яровые еще соберу, а озимые уже им останутся». Что удивительно: пайщики постфактум тоже оказались недовольны — не ожидали, что аренда на 49 лет, не поняли, что аренда холдингу, не разобрались с условиями… В общем, по судам часть из них с фермерами Щугоревым и Стукаловым пошли вместе. Но что тут докажешь? Кто сильнее и подкованнее, тот и выигрывает конкуренцию за землю и ресурсы — естественный отбор.
Насколько такой отбор способствует эволюции нашего сельского хозяйства, «Огонек» решил узнать у Натальи Шагайды, директора Центра агропродовольственной политики РАНХиГС, члена Общественного совета при Минсельхозе РФ.
— История тамбовских фермеров типична? И можно ли ее охарактеризовать коротко: сами виноваты?
— Таких случаев не бывает уже там, где давно есть конкуренция за землю. Там землепользования оформлены, в противном случае это чревато слишком большими рисками. Но в районах, куда только приходят новые операторы, ситуация очень сложная: фермеры и обычные сельхозпредприятия не обладали знаниями, деньгами и временем, чтобы втягиваться в процедуры оформления свое-го фактического землепользования. Так и существовали десятилетиями, ведь никто не претендовал на землю со стороны. С формальной точки зрения участок не был выделен в собственность указанного тамбовского фермера. Но почему ему отказали в регистрации собственной земли? В законе нет оснований для таких действий: получается, просто остановили процедуру, чтобы оставить человека без своего участка. Проблема есть. Я помню, как сама оформляла свой дачный участок в собственность: это заняло целиком три моих отпуска за три года. А недавно, проверяя сведения в Росреестре, я обнаружила, что участок снова исчез из публичной кадастровой карты: пока восстанавливала его через многомесячную переписку с ведомством — пропал дом на участке. На этом этапе я просто бросила все, решив, что себе дороже… Если представить, что у фермеров нет свободных людей для оформления, что они живут в одном месте, а все нужные конторы в другом, что межевание дорого стоит, а процедура выделения долей долгая и муторная, можно понять, какая это морока. Так что пока никто на землю не претендует, люди максимально используют неформальные практики. С позиции институциональной экономики это понятно: цена следования закону бывает дороже, чем сам участок.