«Исчезает атмосфера, в которой возможны договоренности»
О закулисье и главных интригах Мюнхенской конференции по безопасности «Огоньку» рассказал Александр Дынкин, президент ИМЭМО РАН, который не только присутствовал на конференции, но и впервые за 55 лет организовал на ее полях российский круглый стол «Примаковских чтений»
Вы не первый год участвуете в Мюнхенской конференции, которая для России — после знаменитой мюнхенской речи президента Путина — стала одним из главных «рандеву» с Европой и коллективным Западом. Можете сказать, что отличало дискуссию в этом году?
— Роджер Коэн в «Нью-Йорк таймс» назвал нынешний Мюнхен «реквиемом по Западу»: так оно в целом и выглядело. Если раньше слова о том, что мировой порядок разрушен, воспринимались как суровое предупреждение, то сейчас отношение к ним будничное, это просто констатация факта. Никто не верит, что можно вернуться к нормам международного права и зажить так, будто ничего не было,— подлатать старое не получится. Политические циклы сменяют друг друга: был послевоенный период с сильными лидерами — де Голлем, Эйзенхауэром, которые придерживались кейнсианских взглядов на экономику. Потом кейнсианство привело к гиперинфляции и началась волна либерализации. Вы будете смеяться, но первым либералом, почуявшим смену курса еще в 1978-м, оказался Дэн Сяопин, за ним уже последовали Тэтчер и Рейган. И до 2008 года экономическая модель, предложенная в рамках этого проекта, действовала. Потом начала сбоить и, как кажется сегодня, всерьез исчерпала себя. Оттого и рост популизма, и небывалые истории в международной политике: пять-шесть лет назад еще невозможно было представить, чтобы отзывали французского посла из Рима. А теперь пожалуйста: дивный новый мир, в котором старые договоренности ничего не значат.
— В России так часто говорят о закате Запада, что этим словам мало веры: в итоге оказывается, что Запад все равно на сто очков успешнее своих конкурентов…
академик, президент
ИМЭМО РАН
— Не поймите меня превратно: если Запад испытывает кризис, это еще не значит, что он не сможет из него выйти с бонусами для себя. Я как раз уверен, что логика «Запад уходит в прошлое, давайте его условно похороним и начнем контактировать только с Востоком» глубоко порочна. Надо ведь понимать, что в условиях новой биполярности США — Китай Россия невольно окажется сателлитом Китая, но именно что сателлитом, младшим партнером, что нам чрезвычайно невыгодно. Полицентричный мир, где помимо Америки и КНР активно заявляют о себе Европа, Индия и другие страны, в наших прямых интересах. А значит, обрывать контакты с европейским Западом нельзя. Но чтобы их грамотно выстроить, требуется оценить проблемы и интересы потенциального партнера. Когда я говорю о кризисе Запада, я в первую очередь имею в виду кризис мотивации: на недавнем Давосе представляли результаты опроса молодых людей 25–35 лет, которых попросили ответить, будут ли они жить лучше своих родителей или хуже. Так вот 80 процентов китайцев уверены, что лучше, а 60 процентов французов — что хуже. Европейское чудо сложно устроено, для него важен образ будущего, объединяющая и вдохновляющая идея, а ее нет. Да что говорить, «ястребиная» политика США во многом тоже признак не здоровья, а слабости. Опять-таки, по статистике, последние 15 лет доходы одного американского домохозяйства не растут, а его расходы на образование детей, например, возросли в 3 раза. Понятно, почему все голосовали за Трампа.
— Но в этом случае проблемы не объединяют: Мюнхен как раз показал, что Европе сложно договориться с США. Какова глубина этого «внутреннего конфликта»?