Фотография для мамы
Двухлетний ребенок, оставленный в поликлинике под международный день защиты детей, — визитная карточка нашего общества. То, что история эта не исключительная, а, как страшно это ни звучит, типичная, подтверждают и записки детского психолога, которые мы публикуем сегодня
...Все те годы, которые я работала психологом в школе-интернате, мне казалось, что нахожусь в своей внутренней тюрьме. Моими соседями были дети-сироты. Сплошной крик одиночества. Иногда — немой крик, иногда — настоящий побег.
«Жизнь — это мучение»,— сказала мне как-то 7‑летняя девочка Шура... Первое время у меня волосы становились дыбом от всего услышанного. Казалось, что кабинет дышит болью, пропитан страхом. Смотрела на детей и задавала вопросы в пустоту: «Как они смогли это выдержать? Как могут после всего прожитого верить людям и надеяться на взрослых? Как помочь детям прожить этот травматический опыт до конца и вырасти более счастливыми?»
Друг
Мы с Антоновым стояли разговаривали, подошла учительница, стала рассказывать мне, какой он «хороший»: на уроках не работает, болтает, всем мешает, самовольно уходит. Он стал плакать, закрывая глаза. Создалось впечатление, что хочет спрятаться. Присел на корточки, попытался закрыться, обхватив голову руками.
— Ты помнишь, что вчера был мой день рождения? — спросила я.
— Да.
— Нарисуй, пожалуйста, мне в подарок рисунок. А после урока приходи ко мне в кабинет, покажешь. Хорошо?
После урока он пришел с моим портретом. Мы сидели за столом, я попросила его нарисовать самого себя, но рука малыша рисовала маму.
— Ты можешь помочь ей забрать меня отсюда? Я хочу к маме...
Он рисовал и рассказывал о маме.
Не знаю, выдуманы эти красивые истории или они настоящие, но слезы блестели на его глазах. Рисунок-подарок для мамы нарисован, письмо под диктовку написано. В тот момент меня пронзила мысль: «Ведь я ничего не знаю о нем! Вдруг мама умерла?» Сама себе сказала, что узнаю историю ребенка.
Я сфотографировала малыша для мамы, он улыбался. Это была странная улыбка, когда выходит наружу внутренняя потребность в любви и одновременно возникает привычная маска («Улыбайтесь, чтобы понравиться!»), похожая на оскал загнанного в угол дикого зверька.
…Мы шли в класс, держась за руки, и я боялась его упустить — шустрый. Интересная деталь: сколько я ни ходила по этому длинному коридору, кабинет социального педагога всегда был закрыт, а сейчас, как только мы поравнялись с ним, дверь сама открылась. Оказалось, замок плохо работает, и, чтобы дверь не открывалась, хозяйка запиралась изнутри. Передав героя в руки воспитателя, я вернулась в открывшийся для меня кабинет с историями всех детей и узнала: его мама уже третий год находится в заключении, она ничего не знает о сыне и ищет его. Несколько дней назад пришло письмо из тюрьмы с просьбой посодействовать в поиске мальчика.
P.S. Уже несколько месяцев живет переписка сына и «самой прекрасной мамы». Каждое письмо мой друг обцеловывает и просит перечитать по нескольку раз (сам он читать так и не научился). Он прижимает конверт к груди, закрывает глаза и улыбается, как будто мысленно воссоединяется с мамой. Он прячет дорогие письма в моем кабинете, чтобы дети не забрали, не порвали, не выбросили, чтобы не потерять. Берет одно письмо, меняет на другое, снова прячет. И ждет, и предчувствует.
— Сегодня мама пришлет мне письмо?
— Не знаю.
А вскоре секретарь сообщает, что для Антонова есть письмо.
У взрослых по-прежнему не хватает на мальчика сил, терпения, времени. Иногда он грозит: «Вот придет моя мама и всем вам даст за меня!» Мама пока не все знает о сыне. Есть надежда, что ее любовь поможет нам вместе пережить и перерасти некоторые трудности.
Больше всего моего друга беспокоят три вещи.
— Когда мама меня заберет?
— У меня проблемы в учебе. Бедная Нина Геннадиевна учит-учит меня, бьется-бьется со мной, а я никак не могу научиться хорошо учиться... Что мне делать?
— Напишите маме, чтоб она прислала свои фотографии... я не помню ее... вдруг она придет, а я не узнаю ее... Как я ее узнаю? Напишите так: «Мама! Пришли мне, пожалуйста, в следующем письме свои фотографии. Целую, твой сын».
Обещание
Он пришел сам и сказал:
— Меня мучает мое состояние... уже долго. Помогите мне разобраться... Можно?
Его вопрос слегка удивил меня. Девятилетний мальчик в школе-интернате с таким сформировавшимся четким запросом.
— Да. На выходные мама брала меня домой. Я был у тети, у бабушки и несколько дней дома с мамой, дядей и сестричкой.
— Сестричка младшая?
— Да, ей месяцев восемь всего, мама недавно родила. Мы играли с ней в основном дома, потому что маме коляску тяжело носить с этажей на улицу. Все было хорошо. А потом мама привезла меня обратно. Мы в коридоре обнялись, я плакал, не хотел уходить. Мама мне пакет с вещами и конфетами дала и уехала. И вот я уже несколько дней хожу в этот коридор, стою, а потом иду обратно к себе. И так целые вечера: хожу туда и обратно. Что со мной происходит, а?