«Неужели все мужики такие, как говорит мама?»: история одного побега из дома
Когда один из родителей подает на развод, люди, как правило, выражают сочувствие и поддержку оставленному, ведь ему теперь придется в одиночестве «поднимать семью». О том, что уход матери или отца становится не меньшим ударом для ребенка, порой не задумываются даже сами родители — и оставляют его наедине с переживаниями, полностью погружаясь в собственное горе. Как дети справляются с утратой привычной жизни — и справляются ли? Об этом — отрывок из романа автора Psychologies.ru Яны Верзун «Зависимые» (Эксмо, 2024).
Когда один из родителей подает на развод, люди, как правило, выражают сочувствие и поддержку оставленному, ведь ему теперь придется в одиночестве «поднимать семью». О том, что уход матери или отца становится не меньшим ударом для ребенка, порой не задумываются даже сами родители — и оставляют его наедине с переживаниями, полностью погружаясь в собственное горе. Как дети справляются с утратой привычной жизни — и справляются ли? Об этом — отрывок из романа автора Psychologies.ru Яны Верзун «Зависимые» (Эксмо, 2024).
Тот сентябрь, когда ушел отец, был холоднее обычного: уже девятого числа градусник показывал плюс три и ветер по-февральски шастал по улицам и подъездам. Дома похолодало. Отопление обещали включить в конце месяца, а обогреватель остался у бабушки. Тащиться по городу с обогревателем мама не собиралась: бабушка жила далеко. Поэтому вечерами Кирилл сидел за кухонным столом, поближе к включенной плите, от огня которой становилось теплее. Мама говорила, что у нее болит голова от запаха газа, которого Кирилл не чувствовал — дети не знают, какой он — запах газа, — и потому ходила греться к соседке Наде.
Иногда, когда Надин муж был на сутках, мама брала с собой Кирилла. Втроем они сидели на большой кухне за круглым столом, накрытым скатертью, в одном месте которой остался след от затушенной сигареты. Напротив этого места никто не садился: это место дяди Вовы.
После чая с вареньем тетя Надя всегда доставала бутылку настойки — и тогда мама смотрела на Кирилла со смесью жалости и строгости и говорила, чтобы он шел в комнату, где стоял телевизор
Телевизор у тети Нади был цветной, рядом с ним стоял видеомагнитофон, правда, смотреть разрешалось только две кассеты: «Бетховена» (Кирилл видел его раз двадцать) и «Один дома» (просмотр которого Кирилл откладывал до декабря). Пока он ходил по комнате и разглядывал книги, до него доносились разговоры с кухни — и Кириллу ужасно хотелось пойти посмотреть, что делает мама. На цыпочках он шел в сторону туалета, стараясь заглянуть на кухню, но видел только закинутые одна на другую ноги тети Нади со вздутыми венами и с темными волосами ниже коленок.
В такие вечера мама разрешала Кириллу лечь спать с ней. Вдвоем теплее. От мамы пахло чем-то вроде варенья, и дыхание у нее было горячим. Поэтому мальчик сделал выводы: наливка — это что-то вроде морса, только, вероятно, горячего. Ведь щеки у мамы были такие, как будто она выпила три кружки чая. Засыпала мама быстро и даже немного похрапывала, из-за чего Кириллу всегда становилось смешно. Длинные волосы лезли ему в нос, он подолгу ворочался на скрипучем диване, и только положив свои ноги на мамины, засыпал, прижимаясь к ней всем телом.