Дым, в котором я живу
На нашей планете дымят 1,1 миллиарда человек. Они как завороженные бредут по жизни от сигареты к сигарете, выбирая вместе с никотином болезни и преждевременную смерть. Наш автор смог справиться с наваждением и теперь делится опытом с вами.
Дело было поздней осенью 1989 года. Погожий день, вечереет. Я, Джеймс и Ричи. Или это был не Ричи…
Неважно. Нам 13 лет. Мы прячемся в узком темном туннеле, образованном густой живой изгородью и старой каменной церковной оградой. Рядом наша школа, уроки недавно закончились, и теперь мы учимся курить. Я помню, что было весело, мы кашляли, голубой дым противно вонял, на земле валялись бычки и затоптанные страницы из какого-то порножурнала. Не мы первые решили пройти здесь обряд инициализации сигаретой. И за нами в эту темную щель обязательно придут другие.
Для многих первая затяжка — это неприятные ощущения: резкое жжение, кашель, рвотный рефлекс. У меня на память о первой сигарете осталось ощущение страха, что нас застукают, и связанного с ним лихорадочного возбуждения. Я не был бунтарем, кризис подросткового возраста меня милостиво миновал. Со старшими был вежлив, к учителям испытывал уважение, много занимался, чтобы получать хорошие оценки. К курению я всегда относился плохо — меня так воспитали. Нас всех так воспитывали. Но, с другой стороны, в моем детстве сигареты были везде, в том числе дома.
Оба моих дедушки были заядлыми курильщиками. Папиного папу я живым не застал, однако на всех фотографиях в семейных альбомах он запечатлен с бычком папиросы, элегантно прилипшим к нижней губе. Маминого папу я помню хорошо: в угловом кресле сидит прямой как палка старик с сигаретой в желтых и задубевших от никотина пальцах. Оба умерли от эмфиземы. Мой папа начал хорошо: когда он встретил мою маму в конце 60-х, у него была мегакрутая тачка — родстер MGB, в котором висела совершенно беспонтовая по тем временам табличка “No smoking”. Однако уже в 1971 году в возрасте 21 года на похоронах своего отца мой папа закурил,
да так, что уже дымил до самой смерти — в 67 лет от рака поджелудочной железы.
Шаги в ненужном направлении
В старшей школе ребята часто курят в знак протеста против авторитарного правления взрослых. Я подобных эмоций не испытывал, но все равно покуривал. Например, на выходных, когда моему другу Джеймсу удавалось тайком вытащить несколько сигарет у старшего брата. Сейчас это может показаться странным, но тогда идеальным местом для знакомства с табаком были кинотеатры в провинциальных городках, где курили все. Если родители начинали пытать, почему от нас так несет табачным дымом, мы обычно говорили, что ехали в даблдекере на втором этаже и там было сильно накурено. Такие были времена.
Однако систематическим курильщиком в те годы я не был. Даже когда одноклассники начали ходить курить на переменах за школу, я остался в стороне. И еще у меня было правило: никогда не кури… свои. Его я строго придерживался, даже когда мы начали пробовать вместе с сигаретами выпивку. Курить чужие? Сколько угодно. Но если покупаешь сам, значит, куришь, а не балуешься, значит, сознательно гробишь свое здоровье. Зачем мне это?
В 1994 году этот статус-кво покачнулся, упал и разбился. Место — аэропорт Хитроу, терминал 3, магазин Duty Free. Мы с приятелем улетали в Юго-Восточную Азию, чтобы успеть перед университетом увидеть мир. Деньги на поездку я собирал восемь месяцев, работая продавцом в мини-маркете, курьером в Сити и водителем белого грузового минивэна. Мой приятель покуривал, но как и я, без фанатизма. Фильм “Пляж” еще не сняли, по Таиланду еще не бродили толпы бывших школьников. Мы опережали моду, которая превратила таинственные джунгли в залитую светом фонарей и заваленную пластиковым мусором обочину европейскоамериканского хайвея. Поэтому нам нужны были припасы. Вдруг там нет магазинов?
Мой компаньон Чарли предложил купить два блока, то есть 400 сигарет. Откуда нам было знать, что в Бангкоке курево в два раза дешевле? Сказано — сделано. Этих сигарет нам хватило дней на десять. Как только мы вылезали из автобуса на краю очередной прибрежной деревушки, открывалась пачка и щелкали зажигалки. Курение помогало нам начинать разговор с незнакомыми ребятами, налаживать отношения с девчонками, да и просто отгоняло тоску по дому. Довольно скоро мы стали начинать и заканчивать день сигаретой.
Когда мы вернулись домой, Чарли бросил так же резко, как начал. Мой роман с сигаретой затянулся еще на 23 года.
Исполины духа
Давным давно курение сумело проникнуть в искусство, и теперь успешно делает вид, что является его составной частью. Кто лучший друг главного героя в культовых фильмах XX века? Конечно, сигарета. Вспомним Хамфри Богарта в “Касабланке” или Бельмондо в картине “На последнем дыхании”. Писатели обожают смаковать парадокс, который заключается в том, что курение одновременно совершенно бесполезно и жизненно важно для психики героев их рассказов, повестей, романов и пьес. Например, лорд Генри в романе Оскара Уайлда “Портрет Дориана Грея” заявляет: “Папиросы — это совершеннейший вид высшего наслаждения, тонкого и острого, но оставляющего нас неудовлетворенными. Не отстают и другие. Французского философа Жан-Поля Сартра как-то спросили, что он считает самым важным в жизни, и тот, по обычаю напустив туману, не забыл про курево: “Не знаю. Все. Жизнь. Сигареты”. А вот что вещает нам про табак известный современный английский художник и фотограф Девид Хокни: “Я курю, чтобы сохранить здоровье. Психическое здоровье. Табак дает возможность остановиться, сделать паузу. Мне кажется, человек, который курит трубку, никогда не будет, например, агрессивно вести автомобиль на дороге”.