Пропил этил
Артем Бетев познакомился с этиловым спиртом еще в химическом лицее и дружил с ним почти двадцать лет. Вот его рассказ о том, как поссориться с лучшим другом.
В 13 лет я купил первую в жизни бутылку водки. “Столичная”, “Пшеничная” — уже не помню. С какой крышечкой, я тоже забыл. А это было важно — поддельную водку укупоривали определенным образом, чтобы сэкономить на производственных издержках. Тогда, в начале 90-х годов прошлого века, в моей родной Москве пили все и везде, да и в родной подмосковной деревне не отставали. Частые случаи отравления поддельным алкоголем никого не останавливали. Поэтому умение отличить “паленую” огненную воду от настоящей было важным навыком для сохранения душевного и телесного здоровья (примерно как сейчас чтение Men’s Health).
Покупку я совершил не по собственной прихоти, а по договоренности с одноклассниками. Мы должны были поехать всей школой на речном кораблике отмечать окончание девятого класса. За неделю до поездки на собрании в школьном туалете, давясь сигаретным дымом, приняли решение, что без водки мы нормально гештальт не закроем. Пацаны повзрослели, надо соответствовать. На водку скинулись деньгами, которые родители давали на завтраки.
Я не буду описывать события того дня. Мне уже давно не смешно. Скорее противно. Главное, инициализация прошла успешно, джина выпустили из бутылки, он начал бушевать на воле, и никто даже не пытался загнать его обратно. Здоровья хватало и на учебу в спецшколе с химическим уклоном, и на регулярные дикие выходки “под газом” на прилегающей территории и в самом здании. Водка была самым дешевым и эффективным способом “нажраться” в кратчайшие сроки, поэтому мы пили в основном ее, хотя не брезговали и другими напитками. Бутылки охлаждали в бачках школьных унитазов, употребляли там же — в туалете, запивая водой из-под крана и занюхивая грязными волосами одноклассников. После подготовки к экзамену по литературе в 11-м классе такой способ употребления “беленькой” начали иронично называть “пойти почитать Антоновича”.
Пьяные подвиги становились объектом устного творчества, воспоминания об очередном дебоше передавались из уст в уста, как саги викингов. Появился набор терминов, который “усмешнял” любую историю. Например, вместо “стошнило” мы говорили “контузило”. Однажды была написана полноценная баллада (размер, по-моему, взяли из какой-то поэмы Лермонтова), только мы тогда не знали, что это такое. Кого-то поймали и выгнали из школы, большинство доучилось и приобрело стойкую убежденность, что “отдыхать” и “бухать” — это синонимы.