Целебные травмы
О том, почему некоторые люди покрываются мурашками, читая «Курочку Рябу», и о других трагических событиях из жизни чувствительных натур.
Современному человеку психологическую травму может нанести буквально все, и к возрасту половой зрелости он приходит уже настолько исковерканным судьбой, что отныне может только ретравмироваться, потому что ничего целого в нем больше не осталось. По крайней мере, такой вывод можно сделать, читая психологическую литературу. Если ты принадлежишь к той славной когорте избранных, которая полагает, что «травма» – это когда очень большой крокодил откусил тебе очень много туловища или когда на голову падают три-четыре кирпича, то нижеследующий текст может тебя несколько обескуражить. (Кстати, словосочетанием «я обескуражен» можно изящно заменять грубые просторечные выражения типа «охренеть».)
С точки зрения современных психологов, нормальный здоровый человек должен быть уравновешенным, деятельным, счастливым, желать уважения в обществе, с симпатией относиться и к себе, и к окружающим, и прочая и прочая. А если вместо этого человек швыряется фекалиями в санитаров, то, видимо, что-то в нем поломалось, травмировалось. Если он не умеет быть счастливым, уравновешенным и так далее, значит, где-то на этапе сборки личности произошла ошибка, которую нужно найти и исправить. Мысль о том, что некоторые люди рождаются злобными трусливыми свиньями потому, что на нашей планете быть злобной трусливой свиньей иногда крайне выгодно в эволюционном плане, – такая мысль современным психотерапевтом воспринимается как кощунство и вопиющая безграмотность. А за мысль, что некоторые вовремя полученные психологические травмы как раз помогают это свинское начало несколько утихомирить, во многих странах вообще можно пойти под суд, потому что это призыв к домашнему насилию и нарушение прав детей и юношества.
Поэтому ничего такого мы тут делать не будем, а сразу перейдем к истории вопроса.
«А!.. А!.. Кто эти жены в черном рубище? Клубятся змеи в их власах…» (Эсхил. Орестея)
Обычно появление идеи психологической травмы относят к периоду динозавров психоанализа, таких как Зигмунд Фрейд и Карен Хорни. Но на самом деле этой проблемой озаботились несколько раньше, в 70-х годах XIX века, когда впервые взялись серьезно исследовать психическое состояние участников Гражданской войны в США, так как у некоторых из них развились необычные симптомы. Например, слепота при дневном свете, сердечные боли без видимых физиологических нарушений, тяжелая хромота при неповрежденных конечностях, параличи, а также, например, регулярные видения призраков убитых, которые стоят в обугленных конфедератках прямо за креслом тетушки Бесси и истекают кровью в салатницу.
Так как в те времена врачами становились по большей части действительно образованные люди, то тогдашние медики сразу обнаружили полное сходство этих случаев с описанными у всяких Геродотов, Птолемеев и прочих древних греков. Древние греки писали, что в серьезных сражениях даже опытные ветераны иногда теряли разум, способность говорить, двигаться и мыслить, а потом страдали тяжелыми кошмарами, провалами в памяти, припадками и в целом не годились ни на что, кроме высылки на половинное жалованье в свои деревни под надзор родственников. Правда, такие случаи были скорее редкими, чем распространенными, в то время как среди участников Гражданской войны их оказалось на удивление немало, хотя статистики тогда толком никто не вел. Статистику стали вести позже, и сегодня мы знаем, что во время Русско-японской войны боевую психическую травму (БПТ, как ее теперь принято называть) получили до 2–3 человек на тысячу. В Первую мировую к психиатрам с полей боев попадало уже до 10 человек на тысячу. Во время Второй мировой у американцев число военных с БПТ составило 40 человек на тысячу. А во время войны во Вьетнаме количество американских ветеранов с БПТ достигло 30% от всех участников боевых действий. Салатницы тетушки Бесси уже не вмещают в себя всех желающих. Сегодня любой полицейский после перестрелки и любой военный после каждой операции проходит тщательное обследование психиатров и психологов, и почти в половине случаев специалисты советуют на какое-то время установить за пациентом наблюдение и ограничить его доступ к оружию. Кстати, один из характерных симптомов первой стадии БПТ – так называемый «взгляд на 2000 ярдов», то есть застывшее, малоподвижное лицо, тяжело дающаяся мимика и расфокусированный взгляд – мимо собеседника в горизонт.
Так что у концепции психологической травмы ноги растут прежде всего отсюда – из множества первых задокументированных и проанализированных свидетельств того, что серьезные моральные переживания могут приводить к тяжелым повреждениям личности и даже к органическим нарушениям. Раньше многие исследователи считали, что все эти «поседел от ужаса», «сошел с ума от горя» и «умер от любви» – скорее романтическая фигура речи, чем реальный диагноз. Именно шокирующие результаты корейского и вьетнамского конфликтов привели к тому, что с 80-х годов XX века понятие «психологическая травма» стало столь популярным и глобальным, что сбежало из справочников клинической психиатрии и пошло гулять по страницам популярной прессы, докатившись, как видишь, и до нас.