Марго Гритт: «Вторжение». Рассказ из сборника
Марго Гритт — магистрант программы «Литературное мастерство» НИУ ВШЭ, лауреат премии «Лицей» в номинации «Выбор блогеров» и финалистка премии имени В. П. Катаева. Ее дебютный сборник «Вторжение», состоящий из рассказов и повести, готовится к выходу в издательстве «Альпина.Проза» в этом феврале. Гритт пишет о том, что ее волнует, о хрупкости внутреннего мира современного человека, используя разные жанры: антиутопия, социальная фантастика, магический реализм. «Сноб» публикует рассказ «Птицефабрика».
Пятьдесят три мышцы. Человек напрягает пятьдесят три мышцы, чтобы улыбнуться. «Пятьдесят три», — напоминают глянцевые плакаты на стенах женской раздевалки, пока я натягиваю резиновые сапоги и убираю волосы под шапочку. «Пятьдесят три» мигает на электронном табло перед входом в убойный цех, пока я задерживаюсь на мгновение, чтобы вставить в ноздри фильтры. «Напряги пятьдесят три», — бодро рифмует громкоговоритель, пока под синими светодиодными лампами ползет лента конвейера с птицами, подвешенными за задние ноги. Пятьдесят три — новые сорок два, новый ответ на главный вопрос жизни, Вселенной и всего такого. Но конечно, все это чушь собачья.
Как и то, что синий свет успокаивает птиц. Мимикой управляют всего тридцать шесть лицевых мышц, я знаю, я изучила их все, и, если не рвать мускулы в другом месте, откуда взяться еще семнадцати?
Большая и малая скуловые мышцы оттягивают уголки рта вверх, а сокращение мышцы смеха, musculus risorius, создает ямочки на щеках и тонны бездарных стихов, им посвященных. Не знаю, есть ли у тебя ямочки. Не знаю, ведь ты никогда не улыбаешься. Не знаю, потому что ты не умеешь улыбаться. «Земля-53 вызывает смех, прием», — шепчу я, рассматривая твой рот, неподвижный, словно вылепленный из глины, в тусклом синем свете над койкой. В бараках по вечерам горит свет, тоже синий, как в цеху. Ты пытаешься, мне кажется, ты пытаешься улыбнуться на мои жалкие шутки. Напрягаешь все пятьдесят три или сколько их там. Напрасно. Чтобы камеры не зафиксировали неправильное выражение лица, я утыкаюсь носом в подушку, набитую колкими перьями, и начинаю задыхаться от вони. Не выдерживаю, поднимаю голову, глотаю воздух, но успеваю улыбнуться, прежде чем камера тихонько щелкнет. Прежде чем меня ударит током.
Птицефабрика — наша Земля-53, наша единственная планета, наш дом. Птицефабрика счастья. «Заставляя себя улыбаться, вы мгновенно поднимаете настроение!» — вещал с экрана мужичок в отутюженном халате, растягивая по-детски пухлые губы в улыбке так, словно рекламировал знакомого дантиста. Нас согнали в столовую, включили проектор. Начал мужичок — директор по развитию чего-то там — конечно же, с пятидесяти трех мышц. «Когда вы улыбаетесь, — продолжал он, — ваше тело сразу же начинает вырабатывать эндорфины. Даже если вы заставляете себя улыбаться. Попробуйте, попробуйте прямо сейчас!» Я косилась на толпящихся вокруг сотрудников, на их лица с отпечатком бесконечного рабочего дня, птичьим пухом в волосах и въевшимся в кожу запахом сырой курятины. Ни один не попробовал. «Хороший работник — счастливый работник! — объявил директор, ни на секунду за весь видеоролик не опустив уголки губ, кажется намазанных прозрачным блеском с розовым оттенком. — Повышение работоспособности, рост производительности, снижение риска травм на местах и меньше больничных отпусков. Просто улыбнитесь!» Нам объяснили, что на нашей птицефабрике установят камеры, которые будут распознавать лица и измерять уровень счастья. Шкалу повесят на всеобщее обозрение перед входом, и мы должны постараться. «Даже если вы не в настроении, даже если вы не хотите улыбаться, заставьте себя, напрягите пятьдесят три мышцы, и вы почувствуете моментальный эффект!» Я тогда подумала: «А что, неплохая идея».