Что я знаю о папе. Часть 3. Санек-Анюта, копия отца
Пока отцы живы, нам кажется, что мы знаем о них многое. Но когда отцы уходят, оказывается, что их жизни были тайной. Один из самых близких людей оказывается далеким и незнакомым. Почему так? Можно ли выстроить отношения иначе? Создатели проекта «Что я знаю о папе?» рефлексируют на эту тему.
Писательница Марина Кочан создала проект «Что я знаю о папе?», в котором собирает размышления и воспоминания об отцах от разных повзрослевших уже авторов. Когда читаешь эти истории, перед твоими глазами постепенно складывается цельная картинка — и психологическая, и социальная: отцы как «фигуры умолчания» несомненно повлияли на целое поколение.
Ранее мы опубликовали два рассказа из проекта — воспоминания Яны Верзун и Александра Семенова об отцах.
Марина Кочан — писательница, создательница
«Меня зовут Марина, и я запускаю новый проект про отцов, где вместе с вами мы будем реконструировать память и делиться историями и воспоминаниями. Мой отец — загадка, черный ящик, коробка с котом Шредингера. Я поняла это незадолго до того, как он умер. Испытывая день за днем чувство тревоги оттого, что он тяжело болел и уже не мог ничего мне рассказать, предчувствуя неминуемую потерю, я начала заранее собирать свои воспоминания о нем. Я писала короткие тексты, сканировала старые фотографии, потому что новых уже не появлялось. Лишь один раз я осмелилась снять портрет больного отца. Через год его не стало.
Я знала, что он был в Чернобыле, открыл новый химический элемент, делал активированный уголь в каком-то подвале, любил красные сладкие яблоки и мечтал выращивать арбузы на крыше. Я знала это из воздуха, от других людей — мы с отцом никогда не говорили по душам.
Меня сильно волнует моя память, иногда мне кажется, что я забываю все подчистую и памяти просто нет. Или же я помню только плохое. Но когда я думаю о нас с отцом, одна за другой возникают картинки из детства: вот я ем бутерброд с холодной котлетой посреди леса, показываю ему первую двойку в тетради и плачу, мы вместе спасаем мертвую уже птицу, я врезаюсь на велике в дерево, как только он впервые отпускает седло.
Запомнила ли я эти вещи потому, что они были как капли янтаря в песочных дюнах? Крошечные, но прозрачные и яркие?
Много ли было этих моментов, когда мы с ним были наедине? Еще один вопрос: как получилось, что человек, с которым я толком не успела поговорить о важных вещах, ни своих, ни его, не спросила ничего про его биографию, малодушно игнорировала его болезнь и больше того — стыдилась ее, человек, с которым я не была в близких отношениях, ведь в нашей семье не принято было нежничать или проговаривать свои проблемы, как получилось, что в моей памяти — он герой и лучший на свете отец? Отчего я настолько романтизировала этот образ, что даже посвятила ему сперва самиздатный зин, а теперь целый сайт?