Cтрана потерянных мам
Случайная встреча художника и молодой парижанки обернулась бурным романом. Когда страсть иссякла, девушка исчезла, чтобы вернуться через год с подарком
Мишель – пекарь от Бога. В нашем зеленом и укромном уголке «от Бога» принято именовать все, что представляет собой некую уникальную ценность. Все, что вынуто из души и наполнено своим трудом, – оно идет от Бога. Будь ты художником, писателем, скульптором или просто обыкновенным пекарем.
– Здравствуй, Мишель, – поприветствовал я своего старого доброго друга, которому в прошлом месяце исполнилось сорок семь. Этот необъятной пышности и добра человек был старше меня на двадцать три года, и если бы у него был сын, то, возможно, он был бы моим ровесником. Но сына у пекаря не было, как не было и голубки-жены, бархотки-дочки и даже толстого ласкового кота, которого после работы можно было бы прийти и помучить.
– Доброе утро, дружище, – радостно поприветствовал он меня в своей маленькой уютной пекарне у центрального фонтана.
– Мне – как всегда. Они еще теплые? – ткнул я пальцем в произведения кондитерского искусства, гордо выставленные в корзине на витрину.
– Обижаешь. Где ты оставил Луизу?
– Она еще спит. Ты знаешь, она у меня поздняя пташка.
– Да-а-а. Чудесное дитя. Храни Дева Мария ее сон.
– Благодарю. Удачного тебе дня.
– И тебе, мой дорогой друг.
Я оставил пять франков в знак благодарности за наш с Луизой сегодняшний завтрак. По пути к дому я зашел в кофейню «У Ренуара» и принес с собой еще два бумажных стаканчика какао с мятой. Это был любимый напиток моей четырехлетней дочери.
– Доброе утро, Луиза.
– Доброе утро, папа.
Чудесное дитя
Я приучил ее просыпаться с улыбкой, ведь новый день – это чистый нетронутый лист, в котором нет продолжения вчерашнего дня. Ее улыбка для меня – такая же святыня, как икона для истинного служителя Бога. Бог один. Меня с детства учила этому мама, этому с детства учу ее я.
«Где ее мама?» – спросит меня внимательный читатель, которому небезразлична наша с ней судьба. Как сказал однажды Поль Ру: «Утерянные игрушки попадают в страну утерянных игрушек, а потерянные мамы – в страну потерянных мам». Когда-нибудь моя Луиза узнает настоящую правду о своей матери, но пока ее мама, прекрасная и богатая, цветущая в самом центре Парижа, умеет жить и находить в жизни радость.
Хотя для меня мама Луизы – это всего лишь лужа, в которой я находил грязь изо дня в день на протяжении четырех лет. Своей маленькой кровинушке с вьющимися волосами и бесконечно любопытными глазами я поведал историю о том, как матушка Жаклин плавает каждый вечер на своем личном катере по бушующим водам Сены вдоль Монтебелло и обратно. Ей нравится смотреть на звезды, это у них с Луизой общее.
– А ты сегодня будешь рисовать корзину с яблоками?
Моя кровь показала на горчичного цвета корзину, в которой лежали два целых яблока и одно надкушенное. У Луизы была слабость – спелые красные яблоки размером с мой кулак. Она могла их есть целыми днями.
– Ты нанимаешь меня, чтобы запечатлеть на бумаге источник своей любви? – сказал серьезным взрослым голосом я. Признаюсь, у меня никогда не получалось изображать взрослого.
– Да, – радостно воскликнула она. – Я нанимаю тебя.
– Ну что же, – тяжело вздохнул я. – Художник – человек свободный до тех пор, пока ему не будут готовы хорошенько заплатить. Кстати, юная леди. Каково жалованье за мой труд?
– Ну, – задумалось еще сонное очаровательное создание, имевшее ангельские черты лица. Если бы ангелом можно было назвать женщину, которая ее однажды оставила мне. – Я могу тебя поцеловать, – наконец сказала она. Я улыбнулся... Такие слова мне уже доводилось слышать ранее...
Поцелуй в оплату
– Нарисуете меня?
Темноволосая тонкая француженка лет двадцати подошла ко мне, когда я сидел у мольберта на набережной Монтебелло, смотрел в небо и думал о том, что бы миру такого сотворить. Худая, даже немного болезненная с виду. «Мой клиент», — решил про себя я, оценив в профиль ее тонкий крючковатый носик, отсутствие налитых гранатовым соком пло¬дов самого граната. Но что-то в ее манерах было такое – изящное, притягательное. Пусть она была носатой и тощей, но в ней, безусловно, присутствовало некое обаяние. А иначе не понимаю, как она сумела меня обольстить. Легкое изящное движение кисти руки, этот таинственный взгляд, полный очарования и любви, ее прелестная, теплая улыбка, которая говорила мне: «Я вся твоя. Нарисуй меня!»
– Нарисую, – прошептал я, смотря в ее черные дьявольские глаза.
Сначала, у реки, я рисовал ее лицо, мочки ушей и длинную шею. Затем в своей маленькой мастерской я дорисовывал ее пупок и пышные вьющиеся волосы на самом сокровенном месте.
– Андреа, а вы поцелуй к оплате принимаете? – спросила она, когда я закончил, но еще даже не начинал.
– Принимаю.
А затем, как выяснилось спустя год, я сотворил нечто совершенное, подобное Богу и самым прелестным цветам.
Подкидыш
Однажды ранним утром громко постучались в дверь моей съемной квартиры:
– Андреа, открой, я знаю, ты дома!
Это был женский напористый голосок, подобный удавке, наброшенной на шею того, кто так сладко сроднился с кроватью. Стук становился все громче, а затем мне послышался младенческий плач. Я второпях накинул на себя рубашку и надел брюки. Открыл дверь.
– Чем могу вам помочь? – спросил я всматриваясь в лицо знакомой мне девушки. Я не мог понять, где я ее мог видеть. На руках она качала ребенка.
– Ты меня не признал? – с виду она больше походила на цыганку, просящую милостыню для своего младенца.
– Нет.
– Жаклин. Это имя тебе говорит о чемнибудь?
– Говорит. Так звали мою первую женщину.
– Ты не говорил, что я была первая...
– Я бы сказал, если бы ты осталась.
«Зачем она принесла этого ребенка сюда? Он ведь разбудит весь дом!»
– Это твой ребенок или ты его у когото украла? – осторожно осведомился я, словно бы в шутку.
– Да, я украла его. У тебя, Андреа! – сказала она как-то неестественно тихо и по-взрослому.
– Нет. Ты украла у меня пятьдесят франков, вытащила их из кармана моих брюк, когда я выходил в другую комнату, а ребенка – нет, это уж извольте! Я его вижу в первый раз.
– Но это твой ребенок. И тебе придется его забрать.
– До свидания, женщина. Ваша речь невероятно трогательна, но приберегите ее для кого-нибудь другого.
Я попытался закрыть дверь, но она поставила свою ногу на порог. Ребенок, который все это время гудел, как выяснилось позже, а не кричал, продемонстрировал свои вокальные способности во всей красе.
– Боже правый, дай ему грудь или что там им дают.
– Я не могу его сейчас успокоить. У меня нет молока, – виноватым голосом сказала Жаклин.
– Тогда сделай что-нибудь, чтобы он не кричал, – меня вдруг охватило странное волнение.
– Подержи секунду, я достану игрушку, – она протянула мне маленького теплого младенца, который голосил не хуже хора оперного театра.
– До свидания, Андреа, – сказала она и побежала вниз по лестнице.
«Где же игрушка?» – вопрос, на который я искал ответ четыре года...
В издательстве «АСТ» вышел новый роман молодого писателя Вячеслава Праха «Отель». В Этом номере мы публикуем самые, на наш взгляд, волнующие и трогательные страницы из его книги.
Фото: PR; ShutterStock/Fotodom.ru
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl