Максим Дрозд: «Парни не плачут»
Мне нравилась моя профессия, но в какой-то горемычный момент мы не понадобились друг другу и расстались. Появились семья, дети, ответственность. Пришлось думать о том, как зарабатывать деньги. Но как говорил Олег Павлович: «Профессия ревнива, не прощает измены». На пятнадцать лет я из нее выпал. Чем занимался? Не скажу, не пришло время. Хотя судьба моя сделала вираж, достойный отдельной книги.
Волк показался совсем безобидным. Летом хищники сбрасывают шерсть, худеют и выглядят какими-то несчастными, хотелось его накормить. До появления на площадке зверь трясся в машине, пока его везли за сотню километров, долго ждал, когда позовут в кадр, потом стоял напротив меня на расстоянии вытянутой руки, пока не сняли несколько дублей. Желтые глаза потухли.
Страшно не было — собак бойцовых пород, которых выгуливают без намордников, опасаюсь больше. В сцене с волком тоже на всякий случай подстраховался: снял ремень, обмотал им руку. Решил: если волк бросится, подставлю ее, а другой уж точно попаду ему в пятак. Видно, зверь это чувствовал и проявлял спокойствие.
Позже мне объяснили: если волк решается напасть, поворачивает морду настолько стремительно, что его пасть вмиг оказывается у горла. А дальше срабатывает инстинкт хищника — он демонстрирует то, что называется волчьей хваткой.
В новом остросюжетном боевике для НТВ «Заповедный спецназ» я играю главного героя — в прошлом бойца спецназа, который ведет войну не на жизнь, а на смерть с браконьерами всех мастей — от бандитов до олигархов, уничтожающих заповедную природу Забайкалья. Четыре месяца провел в грязи, под дождем, в болотах, бегая по буеракам, стреляя и ввязываясь в драки.
Помимо волка моими «партнерами» были медведь и рысь. Помню, между дублями присел, облокотившись на дерево, а рысь тихонько подошла и потерлась мордой о голову. Наверное, испытывала ко мне нежные чувства. Испугаться не успел — видел, что хозяйка-дрессировщица рядом.
Звери на площадке вели себя идеально. Недружественное отношение проявила техника, но тут я сам допустил оплошность. Мне пригнали мотоцикл, на котором ездить не умею. Чтобы не выбиться из напряженного графика, прошел ускоренный курс вождения без краг, налокотников, шлема. Раз прокатился, второй, а на третий не вписался в поворот — врезался в забор, и тяжелый мотоцикл повалился на ногу. Но все же доснялся: заматывал ногу скотчем, так удавалось держаться.
— Максим, почему не бережетесь? Не воспользуетесь, например, услугами дублера?
— Когда снимаюсь в военной униформе — майке без рукавов, сложно найти дублера. Каскадеров, готовых скатиться с крутого обрыва, хватает, а вот с телосложением, похожим на мое, мало. Поэтому многое приходится делать самому, особенно в летнее время.
В проектах, где играю, огромное количество драк. И чтобы добиться правды характера, ощущений, я должен вбросить в кровь настоящий адреналин. Это мой вклад в систему Станиславского.
Недавно снимался в клипе Дианы Арбениной, получил бешеное удовольствие. Когда-то все мы были в восторге от фильма «Телохранитель». На пятьдесят первом году я снялся в роли, прославившей Кевина Костнера: сыграл приближенного к звезде человека, выводил ее на сцену, возил, охранял. Отказались лишь от любовной линии. Замечательный получился клип, высокохудожественный.
В первый день работали на реальном концерте в ледовом дворце, куда пришло двадцать тысяч зрителей. С Дианой все отрепетировали заранее, она показала: «Здесь я прыгаю в зал, толпа меня несет, а ты подхватываешь, отсекаешь людей, и мы быстро убегаем». И вдруг во время исполнения песни она идет в другую сторону и забирается на парапет. Как только умудрилась? Рядом двадцать тысяч разгоряченных фанатов, кто-то нагло лезет к звезде. А люди-то собрались разные. Я отсекаю поклонников и одновременно пытаюсь удержать Диану за талию — не могу же у всех на глазах лажануться и уронить звезду. И в этом самый кайф! Чистая правда, когда она ломанулась не в проход, как условились, а вскочила на парапет, а я ее держал. Если сам делаешь трюки, сам в кадре полночи ныряешь в холодную воду, исполняешь пластические сцены драк, сложно наврать — включается психофизика.
— Хореографию драк сами ставите?
— И у меня есть свои наработки, и у любимых подсказчиков — каскадеров. Все зависит от уровня каскадера, работающего на площадке. В «Консультанте» дрался с сорокалетним парнем, который в двух картинах дублировал Шварценеггера. Получил огромное удовольствие! В нем сто двадцать пять килограммов, а руки как пушинки.
Попросил его:
— Слушай, дружище, дай мне в спину так, чтобы я не вошел мордой в асфальт, мне еще сниматься.
— Сейчас сделаем! — и бац ногой.
Я спокойненько распластался на земле без последствий. Это называется профессионализмом. Люблю каскадеров, уважительно к ним отношусь, они существуют в правде.
— А с лошадьми хорошие отношения? Вы же с ними много работаете.
— В седло впервые сел в институте: рысь, галоп — все освоил. В прошлом году на съемках надо было проскакать метров десять и выйти из кадра. Я сразу пошел в галоп, но было жалко резко останавливать лошадь — пустил ее чуть дальше. Там стояли вагончики, в том числе туалет ярко-желтого цвета. Как на грех, кто-то неожиданно распахнул дверь и вышел. Кобыла бросилась в сторону, я слетел на землю и сильно ударился спиной. Полгода восстанавливался, слава богу, все обошлось.
Не травмироваться фатально помогает то, что занимаюсь спортом. В юности это был бокс, а пять лет назад я увлекся серфингом. Друзья вывезли на Бали, там увидел серферов, решил попробовать. Три дня карабкался на доску самостоятельно, пока какая-то милая девушка не посоветовала: «Возьми инструктора, убьешься ведь!» Послушался... Потом четыре раза ездил на Шри-Ланку в серферский отель, который держат классные молодые ребята. (Жаль, съемочный график не оставлял времени на отдых — последний раз удалось туда выбраться полтора года назад.) Они меня наставляли: «Равновесие — это спокойствие ума». Когда видели, как я барахтаюсь, говорили: «Макс, не пытайся бороться со стихией, действуй спокойно, не напрягайся. Чем ты спокойнее, тем быстрее найдешь баланс». Это работа над собой не одного дня, месяца, года, но у меня получилось.
На самом деле я человек не злой, но могу вспылить, в секунду стать буяном. Потом извиняюсь.
— На ровном месте или для раздражения находятся причины?
— Увы, причины есть. Раздражаюсь, когда мешают делать то, что задумал, достигать правды на площадке. Иногда доверяешь режиссеру (последнее время мне везет), а иногда не очень, поэтому сам выстраиваешь свою роль. И вдруг кто-то пытается нарушить твое представление о герое. Станиславский отмечал: творческое подсознание и психофизика актера — вот из чего делается роль. Когда кто-то нарушает мое творческое подсознание и мешает моей психофизике, начинаю сопротивляться. Порой добиться правды мешают производственные сроки, сейчас же все снимается быстро. А я отвечаю за свою работу, вот и превращаюсь в не очень приятного человека.