Художник Гоша Острецов: «Искусство — это иллюзионизм»
До 18 июля в галерее a-s-t-r-a можно увидеть коллективную выставку «Мир идей» объединения VGLAZ, основанного художником Гошей Острецовым. Специально для «Сноба» Гоша Острецов вспоминает жизнь художников советского андеграунда.
Художником Гоша Острецов осознал себя в очень юном возрасте во многом благодаря профессии родителей: мама — искусствовед, отец — грузинский художник Элгуджа Амашукели. И хотя с отцом Гоша познакомился в 22-летнем возрасте, оказавшись в Париже, — вскоре после рождения сына Элгуджа Амашукели эмигрировал во Францию — обаятельный образ «художника» всегда сквозил в семейных разговорах. Но не только это. В детстве Гошу увлекало искусство графики и в частности мультипликация — среди фаворитов, например, был французский журнал комиксов Pif Gadget, который его маме удавалось доставать для сына, несмотря на ограничения советского периода. Среди любимых художников того времени — датский карикатурист Херлуф Бидструп и немецкий мастер Альбрехт Дюрер.
Профессиональная карьера в искусстве Гоши Острецова началась с учебы в Театрально-художественном училище при Большом театре в Москве. Тогда же пришло и разочарование в официальной системе образования: по словам Гоши, в этом не было «правды» — никто из преподавателей училища, которые так много говорили о школе Павла Чистякова и графическом наследии XIX века, не мог на самом деле даже приблизиться к мастерству того уровня, довести рисунок «до звона».
Ту самую художественную «правду» Гоша Острецов отправился искать в субкультурах: он тесно взаимодействовал со всевозможными неформальными группировками, среди которых были, например, хиппи и панки. Знакомство с художником Анатолием Журавлевым и разговоры с ним о проблемах современного искусства привели Гошу в объединение «Детский сад», которое называлось так, потому что художники, которые в него входили, работали сторожами в детском саду. Позже он встретил близких ему по духу художников и, по признанию самого Гоши, настоящих учителей — Николая Филатова, Андрея Ройтера, Олега Котельникова, Тимура Новикова, участников арт-группы «Мухоморы». Вхождение в круг андеграундного искусства случилось окончательно и бесповоротно: из училища Гоша Острецов был отчислен за непосещаемость и несоответствие общепризнанным нормам образовательной системы. 18-летний юноша Острецов уже показывал свои работы в знаменитом выставочном зале для неформального искусства на Большой Грузинской. На вопрос о том, каким его искусство было в тот период, Гоша отвечает лаконично и просто: «диким». По признанию художника, во время переезда во Францию он «сжег все мосты» и сам никак не пытался сохранить работы, созданные в 90-е годы. И все же одна крупноформатная работа раннего периода попала в собрание Третьяковской галереи благодаря коллекционеру неофициального советского искусства Леониду Талочкину.
В 90-е годы Гоша Острецов переехал в Париж с женой-француженкой, с которой познакомился в России. Во Франции он встретился со своим отцом и на ближайшие три года обосновался в его мастерской: начинается новая глава в его творческой биографии за пределами взрастившего его российского андеграунда, бунтарскую эстетику которого, впрочем, он пронес и в европейский контекст. Впереди его ожидала встреча с британским коллекционером Чарльзом Саатчи, которому он помогал с выбором художников для его собрания русского современного искусства в Лондоне, работа с французскими модельерами Жан-Шарлем де Кастельбажаком и Жан-Полем Готье, а еще знакомство с бельгийским кутюрье Мартином Маржелой и японским дизайнером Такадой Кензо.
Спустя 10 лет жизни во Франции Гоша Острецов вернулся в Россию 2000-х. Там его ожидала встреча с его будущей женой художницей Людмилой Константиновой: тогда она была студенткой МАРХи и искала единомышленников для того, чтобы создавать комиксы. Людмила расклеила объявления, в которых приглашала художников, интересующихся комикс-культурой, присоединиться к ее проекту — на одно из таких объявлений и откликнулся Гоша Острецов. Сейчас они воспитывают четырех детей.
Мы встречаемся с Гошей Острецовым в его мастерской, которая оказывается порталом в совсем другой мир. Монотонная серость московских панелек остается за стенами студии. Гоша проводит экскурсию и с особой городостью показывает столярную мастерскую, в которой создает свои фантастические объекты из дерева. Руками, запачканными краской, Гоша разливает чай, и мы начинаем разговор.
Как выглядела российская арт-сцена в 80–90-е годы? Какое место как художник вы на ней занимали?
Арт-сцену того времени представляли художники — идеологи новой жизни, глобального обновления. Это все удачно наложилось на перестройку. Время подсказывало, что происходит кардинальный слом эстетики.
В конце 80-х годов благодаря художникам из Петербурга — Тимуру Новикову, в частности — в России появилась культура «новой волны», известная как New Wave на Западе. У искусства, которое существовало прежде, включая московский концептуализм, была одна главная цель — борьба с режимом, переосмысление, высмеивание, разоблачение его маркеров, превращение их в пустой анекдот. Это было искусство, рефлексирующее на тему политической повестки. У художников новой волны была несколько иная цель — борьба за свободу. Главная концепция: апроприация пространства. Отсюда работы Тимура Новикова на тканях, в которых было заложено высказывание «я свободен, я могу сделать гигантскую работу на полотне, потом сложить ее и положить в карман». И все это не важно, потому что форма художественного высказывания может быть какой угодно — хоть коллаж, хоть какой-то надувной объект, искусство может существовать на самых разных нетрадиционных медиа. Мы в то время презирали холсты, масляные краски, считали, что все это больше для традиционных бородатых художников.