Григорий Служитель — о том, почему невозможно не влюбиться в Крит
«РБК Стиль» продолжает серию материалов, в которых писатели рассказывают о путешествиях. На этот раз Григорий Служитель объясняет, почему не устает возвращаться на Крит и чем занимается на острове, знакомом многим по «Легендам и мифам Древней Греции».
Друзья спрашивают: «Как там в Греции? Что там с евро, банкоматами и безработицей?» Ей богу, друзья, не знаю, но только консьержка в отеле, взглянув в мой русский паспорт, пожелала мне мужаться и, стиснув зубы, выйти победителями в схватке с кризисом. Безработица здесь, надо признаться, ужасная. Греки, построив Кносский дворец и Парфенон, придумав строевую фалангу, а также опубликовав диалоги Платона, справедливо рассудили, что работать больше незачем (потому что ничего лучшего они все равно больше не создадут), и решили без суеты проводить дни за чашкой кофе и рюмкой узо.
Это уже моя седьмая поездка на Крит. Сейчас-то я понимаю, что на старые места возвращаешься не для того, чтобы узнать, что там новенького произошло в твое отсутствие (а уж в Греции вообще мало что новенького за последние пару-тройку тысяч лет произошло). Нет. Скорее, чтобы сверить и сопоставить собственные «я»: настоящие и отжившие. Замечу, что эти попытки заведомо обречены на провал. Но так ли это важно? В конце концов, не помню, кто сказал: «Главное — величие замысла». Чем неосуществимее задачи, тем они подчас благороднее. В связи с этим расскажу вам о моем любимом детском занятии. Лет в девять мама подсунула мне книжку «Легенды и мифы Древней Греции» в редакции Николая Куна.
Собственно, с этого мое увлечение литературой и началось, а «Легенды» и по сей день остаются одной из моих самых любимых книг. Я знал назубок имена всех кораблей, на которых Одиссей возвращался в Итаку; я мог спросонья пересказать в подробностях, что было изображено на щитах у братьев Диоскуров; я знал, сколько струн было на лире Орфея и сколько листочков было в его венке. Так вот, в книжке было много рисунков, которые я обожал перерисовывать через копирку на чистые листы бумаги (да, в те последние докомпьютерные годы многие дети развлекались тем же). Конечно, иначе как варварством это нельзя назвать — прямо в книге я оставлял на иллюстрациях глубокие карандашные борозды, где-то грифель прокалывал страницу насквозь, но что мне было за дело! Разглядывая на листах контуры древних храмов, лица богов и доспехи героев, я уже верил, что сам их и выдумал и тут же изобразил. В той же зависимости находятся наши воспоминания по отношению к действительности: всего лишь неумело перерисованный оригинал.
Еще друзья спрашивают: «А как погода, пейзаж, отдыхающие как?» Могу сказать вам, друзья, что тут очень хорошо. Можно даже сказать, замечательно. Синеют горные отроги. Рыбацкие баркасы гулко стукают носами о сваи причала. На горячем асфальте отпечатываются копытца фавнов, и мильоны глупых цикад гудят высоковольтками. Мешают мне читать. Предложения рассыпаются в слова, слова в буквы, и те плавают вокруг, как мучной алфавит в супе, который мы ели в детстве. Знойно. Неподалеку на мелководье стайка немецких пенсионерок в белых панамах мерно покачивается на волнах. Взявшись за руки, они водят хоровод и высокими слабенькими голосами поют «Stille Nacht, heilige Nacht».