На проводе
Сегодня городской телефон с автоответчиком — как настоящий городской сумасшедший: разговаривает сам с собой, но иногда сообщает нечто очень полезное.
Крик петуха, гудок родного завода, звуки гимна в шесть часов утра из никогда не выключаемой радиоточки, «Пионерская зорька» из того же места, безжалостный будильник, духоподъемный скрежет гастарбайтерской лопаты за темным окном, ласковый шепот «вставай, сынок»…
Что еще пробуждает человека по утрам?
Однажды — уж и не помню по какому поводу — зашел у нас с друзьями этот странный разговор. Разговор о том, как, каким образом каждого из нас будили родители, когда мы все были детьми. Каким именно способом поднимали они нас в разгар черного зимнего утра из наших теплых постелей, чтобы отправить, например, в школу.
Воспоминания эти получились какими-то не слишком идиллическими, и даже напротив того: слегка лишь подернутого музейной патиной времени, но так и не угасшего с годами раздражения никто и не думал скрывать.
Что и понятно: нельзя человека будить безнаказанно, нельзя насильственно вырывать его из нежных объятий Морфея. Даже тем, кого любишь и о ком тоскуешь больше всего на свете, такое не прощается и через много лет.
«Миш, тебя как будили в школу?» — спрашиваю я одного из них, своих друзей. «Меня всегда будил отец, — отвечает он, — причем самым идиотским способом, — прибавляет с неожиданной злобой в голосе. — Сколько раз я ни просил его сменить пластинку, но что-то в нем, видимо, замкнулось, и он, как попугай, повторял по утрам одну и ту же шутку. Он входил в мою комнату и громко, бодро так восклицал: «Верь, Мишель, взойдет она!» Как же я это, знали бы вы только, ненавидел! «Верьмишель»! Он думал, что это смешно! До сих пор мне эта вермишель снится. Тьфу ты черт! Зачем напомнил?»
Второй говорит: «О! Надо же, как интересно! И меня тоже папаша будил. И тоже, так сказать, в стихотворной форме. Он подкрадывался ко мне и кричал прямо в ухо: «Вставай, мужичок, уж весна на дворе!» Это какая-то цитата. Откуда, кстати, я до сих пор не знаю. Убить прямо хотелось».